Когда они оба встали из-за стола, Хантер склонился и нежно коснулся губами ее рта, затем принялся осыпать горячими поцелуями шею и грудь Синклер. Ее веки внезапно отяжелели и прикрыли глаза.
— Я не стану больше себя удерживать, — хрипло сказал Хантер, подняв голову.
— И не нужно. Иначе это напряжение убьет нас, — прошептала Синклер.
Обхватив девушку за бедра и приподняв, Хантер прислонил ее к стене. Она не размыкала смеженных век, обостренно чувствуя каждое его прикосновение.
— Дико тебя хочу, — рыкнул ей в ухо он.
Синклер плотно прижалась к нему.
— Помнишь, как это было у нас в самый первый раз?
— Все до мелочей.
— Мелочей не было, — поправил ее Хантер.
— Ты бесконечно прав, — пылко согласилась она.
— Ты вопиюще желанна, — объявил он. И отнес ее на постель.
Синклер томно теребила темные волосы Хантера, пока его губы ласкали ее ласково и пламенно, невесомо и страстно, легко и томительно.
Он разнял ее колени, провел ладонью вверх по внутренней поверхности бедра. Синклер соблазнительно изогнулась, и Хантер с готовностью принял вызов.
Воздух вокруг них сделался обжигающим и влажным, простыни сбились, натирая кожу, но это только подстегивало любовников.
— С тобой все в порядке? — спустя некоторое время шутливо поинтересовался Хантер, лениво проведя рукой по ее плечу.
— Все восхитительно, — сказала, словно пропела, Синклер. — Не знаю способа лучше, чтобы снять напряжение.
— Это точно, — подтвердил довольный мужчина.
Синклер придирчиво изучала свое отражение в высоком зеркале популярного клуба «Семьдесят пять».
С непривычки девушка пожалела, что позволила мастеру излишне укоротить пряди, но, оглядев себя более пристально и признав, что пропорции выдержаны идеально, что благодаря новой длине красиво приоткрылась шея и скулы смотрятся особенно грациозно, что весь ее облик обрел энергию и свежесть, она удовлетворенно отошла от зеркала. Особенно Синклер позабавили прядки по бокам, которые в содружестве с актуальной челкой не только молодили, но и придавали всему ее виду некую истинно парижскую шаловливость.
С такой обязывающей прической уже невозможно было придерживаться в макияже привычного аскетизма. Более короткая длина волос словно акцентировала их червонно-золотой цвет. Пришлось наловчиться активнее подводить глаза и сочнее сдабривать блеском губы. Результатом становился во всех смыслах блистательный облик, который заметно отдалил ее от Синклер Махони из Сохо и приблизил к образу, с которым ей только предстояло сжиться.
Зато Хантеру не составило труда освоиться с новой внешностью своей спутницы. Он и прежде упивался природными прелестями рыжеволосой девушки, теперь же, став обладателем мастерски ограненного бриллианта, был чрезвычайно горд собой, тем более что и сам приложил к этому руку.
На красавице Синклер было одно из тех платьев, что они купили в «Маленьком цветке», какое она никогда не надела бы в прежние времена, но училась носить теперь. Этакое зеленое микроплатьице на безумно тонких бретельках, отчаянно стремившееся продемонстрировать свету все то, что одежда призвана скрывать. Платье туго обнимало ее в талии, хаотичные полосы набивного шелкового полотна голубого и серебристого тонов играли на имидж шаловливой девчонки.
Самое удивительное заключалось в том, что Синклер было весьма комфортно в этом наряде, как и в невесомых босоножках с переливающимися ремешками на высоких тоненьких каблучках.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил ее Хантер.
Синклер согласно кивнула.
— Воды? Вина? Шампанского?
— Конечно же, шампанского, — не задумываясь, ответила она.
— Моя девочка! — одобрительно воскликнул он и поцеловал рыжеволосую девушку.
Синклер посчитала эту оценку за комплимент и вернула поцелуй спутнику.
— Славненько! — отозвался Хантер, получив шампанское и передав ей бокал.
— Великолепно, — подхватила его настроение Синклер.
Она заметила, как двое мужчин встали со своих мест и решительно направились в их сторону. Не дойдя нескольких шагов, один их них воскликнул:
— Эй! Осланд! Ты ли это, Хантер?!
— Бобби? Скутер? Рад видеть вас.
Мужчины энергично обнялись.
— Ребята, это Синклер Махони. Синклер, это Бобби Бонниста и Скутер Хайнц из «Разноса по-черному».
— Мне следовало вас узнать, — улыбнулась девушка. — Я интересуюсь современной музыкой.
— Отдыхаете? — спросил знакомых Хантер.
— Чуть позже у нас здесь живое выступление, — объявил Бобби.
— Выпьете с нами? — предложил Хантер.
— Нет, старик, позже, — благоразумно отказался Скутер. — Нам уже пора идти готовиться.
— В таком случае мы потанцуем. Идем, Синклер, — и он потянул ее за собой.
— Никогда больше не стану танцевать в такой обуви, — зареклась Синклер по дороге в отель.
— Но было классно, — заметил Хантер.
— Не спорю. Но теперь мучительно больно… И еще я в некотором подпитии, — кокетливо призналась она.
— Надо же, что с тобой французское шампанское сотворило! — шутливо воскликнул он.
— Скорее уж французский образ жизни, — уточнила девушка, опустив голову ему на плечо. — Думала, я стойче.
Хантер потянулся в карман за приглушенно просигналившим телефоном.
— Опять сообщение?
— Уже тридцать пятое, — хмыкнул он.
— А ты, оказывается, более востребован, чем я. Потому как у меня всего шесть сообщений за сегодняшний день.
— Я должен позвонить, — предупредил ее Хантер, остановившись. Затем озабоченно набрал номер своего юриста. — Ричард, о чем ты хотел со мной поговорить? — деловито сказал он в трубку.
Синклер старалась не показывать виду, что она заинтересована спешностью звонка, но постепенно беспокойство нарастало. Однако оно тут же ушло, как только Хантер сказал:
— Спасибо, Ричард. Отличная работа, — и отключил телефон. — Готово, — подытожил он, обращаясь к Синклер.
— Что готово?
— Согласован контракт о сотрудничестве с юристами сети «Кастлбэй-спа». Завтра мы поставим на документе свои подписи, и дело сделано.
— Так быстро! — изумилась она. — Вот уж действительно, чудеса случаются.
— С этим доводом нельзя не согласиться, — кивнул он.
— Представляю, как порадуются за нас Роджер Роулингс и его перспективная протеже, — мстительно проговорила рыжая девушка в легком подпитии.
— Только скажи, и я, не задумываясь, уволю Шанталь, — льстиво пообещал ей босс.
— Я не настолько кровожадна. Пусть живет, да только не забывается, — великодушно объявила Синклер.
