— Я недостаточно извращен, чтобы находить удовольствие в близости с больной женщиной.
А у больной женщины не было ни сил, ни желания возражать, спорить. К тому же свежая, сухая рубашка — это так приятно… Нора смирилась, позволяя брату милосердия делать все, что тот считал нужным.
Однажды, очнувшись, Нора увидела на тумбочке вазу с цветами. Неумело составленный букет, но очень милый.
— Неужели Эва прислала? — спросила она слабым голосом.
— Да нет. Не суди строго — мое творение, — несколько смутившись, ответил Клайв. — Мне хотелось чем-то тебя порадовать. Но я не мог отлучиться надолго, чтобы купить красивый букет, поэтому составил сам из чего Бог послал. Боюсь, что я не слишком умелый флорист.
— Ну что ты! Цветы очаровательны.
Ей было приятно, что он подумал еще и о цветах.
— Я — твой должник, — почему-то стал оправдываться Клайв, ставя на кровать переносной столик с апельсиновым соком и поджаренными хлебцами. — Сам заразил — сам ухаживаю. Ты можешь есть?
Удивительно, но могла! И даже хотела есть.
— Мне никто не звонил? — поинтересовалась Нора. Несколько раз сквозь сон она вроде бы слышала телефонные звонки.
— Звонили два твоих клиента. Я сказал им, что, если у них что-то срочное, пусть обратятся к кому-нибудь еще. Но они предпочитают подождать твоего выздоровления. Еще звонила твоя подруга Руфь. Сказала, что перезвонит. Волнуется. Я обещал дать ей знать, если потребуется помощь.
— Спасибо, — кивнула Нора. — Я позвоню ей сама.
Руфь, ее лучшая подруга, растила троих детей, средняя из которых — ровесница Эвы.
— Да, еще Даниил звонил.
— Дан? Он, наверное, удивился, услышав твой голос?
— Да уж! Удивился и еще как!
— Надеюсь, ты сказал ему все как надо? — спросила Нора, с подозрением взглянув на Клайва.
— Сказал. Не волнуйся, у него не создалось впечатления, что мы за его спиной вступили в интимную связь.
— Оставь свои дурацкие шуточки, — решительно оборвала его Нора. — Что именно сказал Даниил?
— Он сказал, — подчеркнуто бесчувственным, деревянным голосом произнес Клайв, — что страшно сожалеет по поводу твоей болезни. Что, если бы не Синтия, он бы обязательно пришел. Что он навестит тебя, когда ты пойдешь на поправку.
Нора почувствовала легкое разочарование. Конечно, ему надо думать о дочери и совершенно незачем таскать заразу из дома в дом. Он не может оставить Синтию одну, чтобы тут же броситься ухаживать за больной. Клайву проще — у того нет ни перед кем никаких обязательств. И все же…
От Даниила пришла открытка. Человек искренне беспокоился и желал скорейшего выздоровления. Позже он позвонил. Клайв принес ей телефон и тут же вышел, прикрыв за собой дверь.
— Я чувствую себя уже лучше, — заверила Нора Даниила. — Благодарю за открытку.
— Мне хотелось бы сделать для тебя гораздо больше. Как Клайв, справляется?
— Как ни странно, да, — сказала Нора. Про себя подумала, что лучше, чем этот медицинский брат, и справиться-то невозможно.
— Вообще-то можно было бы нанять тебе медсестру.
— В этом сейчас уже нет никакой необходимости, — заверила она Даниила. — Клайв просто не хочет оставлять меня совсем одну. Поверь, это действительно очень неприятно — быть в таком состоянии одной…
Она не стала рассказывать ему, какой заботливой сиделкой оказался Клайв и как много за эти дни он для нее сделал.
— Весьма любезно с его стороны. Я уже поблагодарил мистера Хартли за его заботу о тебе.
Вот уж это совсем ни к чему! Она представила себе выражение лица Клайва, когда тот выслушивал благодарность от жениха за заботу о его невесте, и с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться.
— Ты где? — послышался в трубке голос Даниила.
— Здесь, здесь…
— Тебе, наверное, трудно говорить. Устала? Отдыхай. Я буду еще звонить.
И наступил новый день, а Клайв снова рядом.
— Тебе разве не надо на работу?
— Сегодня суббота, — ответил тот, и Нора поняла, что она за время болезни потеряла счет времени.
— Уже суббота?
— Кроме того, мой секретарь привез всю документацию, касающуюся особо неотложных дел. Так что моя голова при мне, телефон есть — никаких проблем. Я хочу быть уверенным, что с тобой все в порядке, и поэтому смиренно жду, пока ты снова не встанешь на ноги.
Наконец настал день, когда к больной пришло облегчение. Она даже смогла принять душ. Снимая ночную рубашку, она вдруг подумала, что ее белье вряд ли показалось медбрату соблазнительным. Наверное, к свадьбе стоило бы купить что-нибудь более привлекательное, интригующее.
Клайв корпел над своими бумагами, она посмотрела телевизор. Потом выпила заботливо приготовленный им горячий чай с молоком и отправилась в постель. Ну чем не семейная идиллия?
На следующее утро Нора вымыла голову и вышла на кухню с еще не до конца высохшими, пахнувшими шампунем волосами. Клайв ждал ее с завтраком.
Она с аппетитом съела тосты и выпила кофе. Поблагодарив Клайва, Нора твердо заявила, что чувствует себя уже хорошо и больше не нуждается в опеке.
— Хорошо, только сначала я помою посуду, — ответил Клайв. — Ты, пожалуйста, сегодня отдыхай. Я позвоню попозже узнать, как твои дела.
С этим человеком спорить бесполезно. Так что лучше молчаливо соглашаться. Когда он надевал куртку, Нора сказала:
— Клайв, ты был просто изумителен. Не знаю даже, как мне тебя благодарить.
— Есть по крайней мере два способа, — со смехом отвечал тот. — Боюсь только, что ты еще не созрела для них. Впрочем…
Он подошел к ней и легко поцеловал в губы, а когда она попыталась отстраниться, обнял за талию и привлек к себе.
— Не вырывайся, — пробормотал он. Его поцелуи становились все более настойчивыми. Умело раздвинув ее губы, он проник языком внутрь.
Его куртка была расстегнута, рубашка и свитер не скрывали твердость и мощь его тела. Млея в крепких объятиях, Нора думала о том, что ей совершенно не хочется отталкивать эти руки, сопротивляться этим требовательным губам. Она чувствовала себя не беспомощной жертвой натиска, а, наоборот, объектом поклонения, женщиной, благосклонности которой жаждет мужчина…
Какое-то время они молча стояли, не меняя положения. Потом Нора положила руки на грудь Клайва и слегка отстранилась. Улыбнувшись, тот подчинился и застегнул свою куртку.
Ну а теперь мучайся и попробуй понять, что же произошло, подумала Нора. Мужчина просто воспользовался слабостью больной. Если бы не болезнь, она бы, конечно же, не была такой покорной и уступчивой. Можно и по-другому истолковать ее поведение, но на это уже не хватило ни сил, ни желания.
