«Остановиться»?
«Нечестно»?
Винсент уронил руки и отступил на шаг, глядя на нее встревоженно и виновато. Лишившись надежной опоры, Сильвия покачнулась и инстинктивно схватилась за спинку скамейки, чтобы не упасть. Голова у нее шла кругом от пережитого, перед глазами все плыло. Волной накатил озноб, а вместе с ним пришло ощущение невосполнимой утраты. Сильвия задрожала всем телом.
Она отрешенно смотрела перед собой, не понимая, как тут можно остановиться, да и зачем. В груди словно образовалась пустота: все надежды были жестоко обращены в прах, мир грез разлетелся на мелкие острые осколки.
Кто знает, что Винсент прочел в ее взгляде: неизбывную обиду отвергнутой? Боль опустошенного сердца? Правду, принять которую был еще не готов?
Он нахмурился и проворчал себе под нос:
— Прости…
Простить?
Это стало последней каплей.
Чувство собственного достоинства дало ей силы повернуться и пойти прочь — слепо, не различая дороги, — лишь бы оказаться как можно дальше от Винсента и его унижающих извинений. Но вот впереди замаячила лестница, и Сильвия сосредоточила на ней свой взгляд.
В истерзанном сознании возник спасительный образ дочери. Эстрелла настоящая. Эстрелла воплощает в себе реальность. Маленькая дочурка любит ее безоглядно, безо всяких ограничений и условий.
А ведь между любовью и сексуальным влечением — огромная разница, просто-таки бездонная пропасть!
Лучше вернуться к Эстрелле.
Тони Локхарт похлопал по плечу очередного партнера Оливетт, и та возликовала.
— Моя очередь, приятель, — протянул певец, многозначительно изогнув бровь. — На правах старого друга.
Роскошная блондинка так и прыснула. Дружбу их следовало бы назвать скорее «интимной», чем «старой».
— Ты ведь меня извинишь, Боб? — улыбнулась она партнеру. — Спасибо за чудесный танец.
— Тебе спасибо, — ответил молодой человек. — Надеюсь, не в последний раз?
Эти слова должен был бы сказать ей Винсент, вместо того чтобы обжиматься на танцплощадке со своей артисточкой. Но душка Тони — замена вполне достойная. Оливетт одарила его обжигающим взглядом, таящим в себе все мыслимые и немыслимые обещания. Певец обнял ее за талию и тут же задвигался в такт музыке, безошибочно поймав нужный ритм. Статный и гибкий, Тони был самым сексапильным из знакомых ей мужчин — как в постели, так и в танцах.
— Итак, твой драгоценный женишок дезертировал? — лукаво поддразнил он.
— Что, не складывается дуэт с арфисткой? — в ответ ехидно заметила Оливетт.
— Многообещающая красотка, что и говорить. Но, как я подозреваю, она из тех, на ком женятся… Таких надо остерегаться, знаешь ли. Похоже, Винс от нее без ума.
— Карты здесь сдаю я, Тони.
Он театрально вздохнул и окинул ее преувеличенно пылким взглядом.
— Жаль, не тем сдаешь, прелесть моя. Ты же знаешь, Винс никогда не оценит тебя по достоинству… в отличие от меня. Как насчет того, чтобы прогуляться в кусты?
— Слишком рискованно, — рассмеялась Оливетт.
Глаза Тони сверкнули дразнящим вызовом.
— Да, зато как пикантно…
— Тони, оно того не стоит, — кокетливо запротестовала Оливетт, но зеленые глаза ее так и заискрились от предвкушаемого удовольствия.
Певец притянул партнершу ближе и зашептал ей на ухо:
— Винс уже увел восхитительную Сильвию в сад… Как насчет доброго старого «око за око, зуб за зуб»?
— Ну, эти двое до кустов вряд ли дойдут.
Тони многозначительно обронил:
— Стало быть, они направились в спальню…
— Для этого Винс слишком добропорядочен.
— Какой зануда! Представляю, как тебе с ним скучно! И все равно, сдается мне, путь его лежит прямехонько в спальню. Сильвия наверняка соберется проверить, как там ее ненаглядная дочь. Я так понимаю, старушка Патриция пригласила их остаться до утра.
— Старая ведьма! — в сердцах бросила Оливетт. — Спит и видит, как бы рассорить меня с Винсом!
А Тони между тем продолжал подливать масла в огонь.
— Вполне возможно, сейчас он уже склоняется над колыбелькой малютки, утирая слезы умиления при виде спящего ангелочка, и мечтает, как станет любоваться своим первенцем…
— Тони, заткнись!
Певец усмехнулся. Ну ни дать ни взять — демон-искуситель!
— А мы с тобой, моя прелесть, тем временем…
Взяв Оливетт за руку, он изобразил сложную цепочку танцевальных па, в результате которых пара оказалась у самого края танцевальной площадки. Тони Локхарт двигался так непринужденно, изящно и ловко, что подстраиваться под него было сплошное удовольствие. Оливетт поневоле подумала, как ей не хватает такого рода развлечений. Разумеется, воспринимать Тони всерьез ни в коем случае было нельзя, но в этом-то и крылся секрет его очарования. Забавы, веселье — и никаких обязательств. То, что надо!
Молодые люди остановились у стены. По-прежнему держа Оливетт за руку, Тони увлек ее по направлению к боковому выходу, нашептывая на ухо:
— Не разжиться ли нам некоторой толикой приятных воспоминаний, пока семейство Бьюмонт еще не затянуло петлю на твоей прелестной шейке?
Конечно же принимать его приглашение ни в коем случае не следовало.
Но Оливетт любила риск.
Винсент знал, что пора возвратиться в бальный зал… хотя бы во имя соблюдения приличий. Оливетт, наверное, уже волнуется, куда он запропастился. К тому же многие видели, что он вышел вместе с Сильвией. Еще, чего доброго, поползут сомнительные слухи. Нечестно подвергать опасности репутацию молодой женщины.
И все-таки Винсент не находил в себе сил вернуться к гостям. При мысли о том, что придется поддерживать светскую беседу, болтать о пустяках, когда внутри все так и кипит, ноги сами несли его в противоположную сторону. Конечно же объяснить свои поступки ему не составит труда, да только уж очень не хочется никому ничего объяснять! То, что происходит между ним и Сильвией, не предназначено для посторонних глаз и ушей. Равно как и то, что он чувствует…
Самому себе навязанная сдержанность отзывалась физической болью во всем теле. Каждый мускул ныл, чувства властно требовали выхода. Лучше всего пройтись по саду, подышать свежим воздухом, решил Винсент. В любом случае, ему нужно немного побыть одному, чтобы все обдумать.
— Никогда не поверю, что под таким платьем у тебя что-то надето, — вкрадчиво произнес Тони, выпуская руку своей спутницы и неспешно ведя ладонью по ее талии и ниже, по бедру, с ловкостью опытного ловеласа.
Переливчатая ткань плотно обтягивала тело. Под нею и впрямь не угадывалось никакой преграды.
