9
На следующее утро Рамон понял, что оказался прав в своих предположениях насчет запоздалого раскаяния Синтии. Она появилась к завтраку в сиреневой блузке и в узкой юбке более темного оттенка. Рамон ощутил прилив плотского желания, хотя сосредоточенное строгое лицо Синтии совершенно не располагало к игривости.
Ее волосы были собраны в ненавистный Рамону пучок, и она снова хромала. Впрочем, Рамон не удивился, хотя и то, и другое чертовски действовало ему на нервы. Такое впечатление, что Синтия все делала специально, чтобы досадить ему. Интересно, она когда-нибудь научится быть другой, более чуткой?
Нет, ответил на свой вопрос Рамон, чуткость не в ее характере, насколько я помню.
— Я готова встретиться с врачом, — объявила Синтия, садясь за стол.
Она не стала ничего объяснять, но Рамон обрадовался уже тому, что она согласилась на беседу.
— Вот горячий кофе, сок, об остальном позаботься сама, если хочешь, — проронил он и, как ни в чем не бывало, снова уткнулся в газету, которую держал перед собой.
У Синтии его равнодушие не вызвало ни обиды, ни недоумения. Она прекрасно понимала, что Рамон поджидал ее. Автоматически Синтия отметила, что он выглядит в это утро весьма привлекательным — Рамону очень шли белая рубашка и серый шелковый галстук в тон пиджаку, который висел сейчас на спинке стула, — но это не растопило ее неприязнь к Рамону. Синтия не могла простить, что он посмел беспардонно вмешиваться в ее жизнь.
И через два часа, когда Синтия вышла из кабинета врача, ее враждебность к Рамону нисколько не уменьшилась.
Он примостился на краешке стола симпатичной секретарши, сидевшей в приемной, а та, расплывшись в довольной улыбке, кокетливо строила ему глазки.
Воркуют как голубки, подумала Синтия. И что интересно — это как будто доставляет Рамону удовольствие! Она ощутила, как нарастает неприязнь, болью сдавливая ей грудь и грозя превратиться в злую враждебность.
— Я готова, — отрывисто обозначила свое присутствие Синтия.
Вздрогнув от неожиданности, секретарша покраснела, Рамон же будто не заметил ни раздражения жены, ни нехорошего блеска в ее глазах. Внутренне он торжествовал свою маленькую победу, внешне — оставался невозмутимым. Синтия, взбешенная его нерушимым хладнокровием, направилась к выходу. Она спиной чувствовала, что Рамон следует за ней, и еле сдерживалась, чтобы не оглянуться и не выцарапать ему глаза.
— Осторожно, — с мягкой предупредительностью произнес Рамон почти в самое ухо Синтии.
Она окаменела — ее вдруг, словно током, пронзило ощущение, что все это уже когда-то было с ней.
Почувствовав ее состояние, Рамон обогнал Синтию, заглянул ей в лицо и, чертыхнувшись, обхватил за плечи.
— Ты побледнела, — хрипло предупредил он, помня ее неожиданные обмороки.
— С вашей супругой все в порядке, мистер Милворд? — с кокетливой озабоченностью в голосе осведомилась секретарша. — Может быть, мне…
— Уведи меня отсюда, — с трудом пробормотала Синтия. — Я хочу на свежий воздух.
Рамон, все так же поддерживая за плечи, повел ее к дверям, бормоча вежливые извинения и на ходу прощаясь с секретаршей. Как только они оказались на улице, Синтия вывернулась из его рук и, прихрамывая, пошла прочь. Ей все еще было трудно дышать, и она несколько раз глотнула ртом воздух, чтобы избавиться от неприятной дурноты. Рамон не отставал от нее ни на шаг, покорно ожидая, когда Синтия придет в себя.
— Может, ты все же объяснишь мне, почему тебе стало плохо на этот раз? — наконец спросил он.
Не дождешься, подумала Синтия.
— Там было слишком жарко, вот и все, — сказала она.
— Неправда, — растягивая слова, возразил Рамон. — Мы оба знаем, что ты снова была близка к обмороку.
Синтия сверкнула глазами, к ней вернулась прежняя враждебность.
— Неужели мы станем обсуждать каждый нюанс моего самочувствия?
Рамон пожал плечами. По мере того, как Синтия выходила из себя, он становился все спокойнее.
— Нет, конечно. Раз уж ты в силах пререкаться, может, ты также в силах идти самостоятельно?
— Черт бы тебя побрал, — пробормотала Синтия и пошла к машине.
Рамон нагнал ее и пошел рядом. Он был начеку, чтобы вовремя подхватить Синтию, если она вдруг опять начнет терять сознание. Предупредительно открыв дверцу машины, Рамон помог Синтии сесть на переднее сиденье, потом обошел капот и занял водительское место. Он завел мотор, но трогаться не спешил. Синтия, стиснув зубы, смотрела прямо перед собой и ожидала, что произойдет дальше.
Первым прервал тягостное молчание Рамон.
— Что сказал тебе врач?
— Ничего нового, примерно то же, что и ты вчера: «Будь молодцом, доверяй своему мужу, и все постепенно наладится».
Фраза была буквально пропитана сарказмом, но Синтия ничего не могла с собой поделать. Ей почему-то казалось, что она отстаивает, ни много ни мало, свое право на жизнь.
Рамон в который раз прочел ее мысли и тяжело вздохнул.
— Почему ты постоянно ощетиниваешься на меня? Разве врач не сказал, что я желаю тебе только добра?
— А как же. Он уверял меня, что мы с тобой действительно являемся законными супругами и должны питать доверие друг к другу. Потом он стал задавать мне вопросы, которые, как я предполагаю, должны были пролить свет на то, что со мной происходит, но я лишь сильнее запуталась. Еще врач посоветовал мне полностью доверять тебе, поскольку ты, мол, действуешь только мне во благо.
— А ты этому не веришь. — Это был не вопрос, а утверждение, поскольку в тоне Синтии звучала злая ирония.
Синтия недобро хмыкнула.
— Разве мне позволено иметь свое мнение? Если у меня не все в порядке с головой, я не могу доверять своим инстинктам!
— И что же подсказывает тебе твой инстинкт? — вполне серьезно осведомился Рамон.
— Он подсказывает мне, что по какой-то причине, известной лишь тебе и врачу, с которым вы спелись, вы оба решили манипулировать мной в своих интересах.
— Что за чепуха! С чего ты так решила?
Благодушный тон Рамона возымел обратный эффект: Синтия еще больше разозлилась. Мало того, что таким тоном впору разговаривать с тяжелобольными, так еще в каждом вопросе содержится — так ей казалось, во всяком случае, — недобрый подтекст.
— Я отвечу, только сначала предлагаю заключить сделку: за каждый свой ответ я получаю ответ от тебя. Идет? — Синтия повернула голову и пристально посмотрела на него.
В ее глазах читался вызов. Ей очень хотелось видеть Рамона воплощением греха — так ей было бы легче держать с ним дистанцию. Но, как назло, Рамон был мужественно красив, и Синтия почувствовала комок в горле. Ее тянуло припасть к его груди и ни о чем не думать. Ей надоела бесконечная борьба, страхи и сомнения, ей хотелось на кого-то опереться, почувствовать себя защищенной. Ведь Синтия не могла довериться даже себе, мучительно решая, как лучше ей поступить, какой путь выбрать.
