Адам посмотрел на приятеля поверх увеличительных очков.
– Сколько?
Лоу назвал цену.
– Ничего себе!
– О да, – подтвердил Лоу. – И с божьей помощью, если найду перекладины, я хочу, чтобы ты скопировал все части.
– У меня уйдет несколько недель только на основание.
– Все нормально. Перекладины будут поменьше, так что работы не так много. – Лоу протянул другу конверт с внушительным количеством банкнот, которые он прихватил из заначки Уинтера; надо будет вернуть деньги, обналичив чек Бэкола. – Вот деньги на закупку золота. И положи эту штуку в сейф, Адам, на случай, если кто-то придет сюда вынюхивать.
– А кому это надо?
– Ну, во-первых, Монк в ярости из-за документов на статую.
Адам закатил глаза к потолку.
– Твой дядюшка и его затеи. У нас проблемы?
– Может быть, точно не знаю. За мной сюда никто не следил, но будь осторожен.
– Погоди минутку. Я делаю копию амулета для Монка? Чтобы отплатить ему за статую крокодила? Зачем ему верить тебе снова, если тебя уже ловили на обмане?
– Он и не доверяет. Ты делаешь подделку для доктора Бэкола, а Монку я отдам подлинник.
– Черт. Ты уверен, что сможешь подсунуть фальшивку эксперту?
Лоу откинулся в кресле и улыбнулся.
– Доктор Бэкол слеп.
– А, это тебе на руку, – улыбнулся Адам.
– Если эти перекладины существуют, ты сможешь подделать настоящий амулет, и мы разбогатеем. В худшем случае обойдемся без них. Монк получит подлинник, а мы – пятьдесят штук от Бэкола за фальшивое основание.
– Пятьдесят штук. Настоящее состояние.
– Тебе причитается половина.
– Лоу…
– Половина, – настойчиво продолжал Лоу и кивнул на Стеллу. – Если не ради себя, то ради нее. Я всего лишь выкопал основание. К тому же если ты не возьмешь деньги, Мириам надерет тебе зад с того света.
Адам вздохнул и снял очки.
– Это не простая статуя. Возможно, тебе стоит заплатить долг Монку, продать Бэколу подделку основания амулета и на этом закончить.
– Но если я найду его части, получу пятьдесят штук. Адам, пятьдесят!
– Если ты их найдешь. Если.
– Я обнаружил мифическую реликвию в затопленном убежище в другой части света. Найти остальные в этом городе будет проще простого.
По мнению Адама, Лоу был душой общества. Однако несколько дней спустя, взойдя по белой мраморной лестнице в особняк Флада в стиле боз-ар и передав привратнику приглашение, шляпу, белые перчатки и верхнее пальто, он почувствовал прежнее отвращение. В большом зале и примыкающих комнатах столпились люди во фраках и вечерних платьях. Старые деньги. Престиж. Высший свет Сан-Франциско.
Все, чем Лоу не обладал и к чему не принадлежал.
Конечно, дом Магнуссонов находился в том же престижном районе, а телефонный номер подключался с той же станции, но их семья не дотягивала до уровня высшего света. Во-первых, Лоу сомневался, что кто-то из присутствующих провел бы целую неделю, не отвечая на звонки Монка Моралеса, и страдал бы паранойей, опасаясь слежки одного из подручных этого опасного преступника. Лоу пока никого не обнаружил, но ведь когда-нибудь это случится.
И хотя никто тут не подозревал, что Лоу должен гангстеру-барыге целое состояние за подделку, всем было известно, что богатство его семьи заработано бутлегерством. Черт, да весь полицейский департамент об этом знал: Уинтер исправно вносил ежемесячную плату.
Так что да, шампанское, которое хлестали все эти гуляки, наверняка попало к ним из запасов Магнуссона-старшего, но Лоу к их кругу не принадлежал. Они это знали, он это знал. И увидев доктора Бэкола с тростью с золотым набалдашником, которого вел мужчина много младше, Лоу растянул губы в улыбке.
– Мистер Магнуссон? – Низкий и приземистый молодой человек напоминал пожарный гидрант. Похоже, сегодня парень играл роль собаки-поводыря.
– Где он? – Старик повернул голову и уставился белыми глазами в никуда.
– Я здесь, доктор Бэкол, благодарю за приглашение, – ответил Лоу, крепко пожимая руку ученому.
– Не стоит благодарности, мой мальчик. В зале наливают выпивку, а скоро подадут ужин. Простите, мисс Тилли не смогла прийти, у нее дела.
Лоу изобразил разочарование.
– Может в другой раз.
– Я хотел бы познакомить вас с несколькими людьми. Стен помогает мне передвигаться, но он пока не знает всех в лицо. Почему бы вам не найти Хэдли?
Хэдли. Не прикажет ли она ему снова заткнуться? Только об этом он и думал последние несколько дней. Бог знает почему. Возможно, ему просто по душе быть козлом отпущения.
Бэкол приблизился, едва не задев плечо Лоу.
– Вы подумали о моем предложении?
Очень тщательно. Лоу также немного пообщался с медиумом, женой Уинтера. Однако если бы у Аиды получилось вызвать покойную жену Бэкола, она узнала бы о делах Лоу. Жаль, что она замужем за его старшим братом.
Лоу ответил:
– Я бы очень хотел попробовать. Но в таком случае мне нужно будет нечто посущественнее джентльменского соглашения до того, как я втяну свою невестку. Мне не нравится вмешивать родных в дела, а чтобы скрыть подоплеку потребуются ловкость и хитрость.
Бэкол кивнул.
– Мой мальчик, я понимаю, что вы имеете в виду.
Хорошо, потому что Лоу хотелось предварительно собрать как можно больше денег на тот случай, если заявится Монк и придется его умиротворять частичной выплатой долга.
Кто-то позвал доктора, и Лоу убедил старика, что найдет Хэдли и вернется.
Оставив Бэкола с помощником, Лоу прошел по залу, по пути схватив бокал шампанского, – точно из запасов Уинтера, – и представился вдовствующему художественному критику, которого узнал из газет. Выпив второй бокал шампанского, столкнулся с железнодорожным магнатом, который узнал уже его, Лоу, из статьи в газете. Хэдли видно не было, пока он не посмотрел в конец большого зала.
Отделившись от толпы гостей на другой стороне невероятно длинных столов, накрытых для формального ужина, она беседовала с мужчиной. Позади нее находились три окна-эркера, выходящие на ночной залив. Единственная лампа развеивала медленно двигающиеся тени на ее лице.
Многослойное платье без рукавов – кружево из серебряных нитей под черной бисерной вышивкой – оставляло обнаженными бледные руки и шею. Украшенная бусинами сеть понемногу все теснее и теснее облегала тело, заставляя колыхаться волны блестящих обсидиановых полосок, которые черным вихрем вились вокруг бедер.
Помимо платья, Хэдли красовалась в серебряных туфлях на изогнутых каблуках, белых перчатках до локтей и бриллиантовых украшениях на запястьях. Она вдруг повернула голову и отвлеклась на что-то, отчего ее серьезное лицо смягчилось.
