Сидя на полу, поджав под себя ноги, она вытирала пыль с корешков книг, и тут услышала, как к дому подъехала машина. Звук шагов на крыльце заставил ее подняться. Должно быть, это Вэйн вернулся. Конечно, хочет извиниться за свой слишком эмоциональный допрос.
Зазвонил дверной колокольчик, и она помедлила, прежде чем открыть. Блаэр вовсе не думала, что ей с Вэйном есть еще что обсудить. Сама не зная, что будет говорить, она открыла дверь.
Она увидела серьезное лицо Митча. Легкие морщинки по краям глаз и у рта разгладились, придавая ему выражение, которого она никогда не видела у него раньше. Как бы то ни было, он был угрюм. На нем были темно-бордовые брюки из хлопка, легкий спортивный пиджак в клетку и белая рубашка с расстегнутым воротом. Она знала, что он видит ее босые ноги, обутые в старые тапочки, простую рубашку, доходящую ей почти до колен с закатанными до локтей рукавами — все это она набросила, чтобы заняться уборкой. Ей было немного неловко перед ним за свой вид.
— Привет, — наконец смогла выговорить она.
Его голос был непривычно резок, когда он ответил:
— Я надеялся, что застану тебя дома, — уголки его губ опустились. — Не состоялось субботнее свидание?
— Рано закончилось, — сказала она, кусая губы. — У меня уборка в самом разгаре.
Он шагнул вперед и похлопал ее по руке.
— Я приехал похитить тебя. Уборка подождет.
Внезапно у нее внутри все так всколыхнулось от его прикосновения, что она с трудом заставила себя стряхнуть его руку.
— Нет, — решительно и в то же время неуверенно ответила она. — Это похищение подождет.
— Он улыбнулся, и морщинки вернулись на его лицо.
— Знаете, адвокат, я думаю: сколько времени я провел там, за морями! Но это — миг по сравнению с прошедшей неделей. Теперь я перед вашей дверью и говорю, что неделя прошла, и у вас есть выбор… Либо я остаюсь здесь, либо ты едешь со мной. Я думаю, лучший вариант для тебя — поехать со мной.
— Нет, — прошептала она. — Лучший вариант для тебя — уехать отсюда. Мы оба это знаем.
Его улыбка стала еще шире.
— Но, дорогая, такой вариант неприемлем. Почему бы тебе не обуться, прежде чем во мне проснется пещерный человек, я перекину тебя через плечо и потащу в ночь, а тебе останется только махать босыми пятками?
Она дотронулась до своей рубашки.
— Я никуда не могу ехать в таком виде, — она подняла руки и повернулась, показывая большую дырку под мышкой.
Он подошел ближе и произнес с насмешливым огоньком в глазах:
— Ты тянешь время, это не пройдет.
Она опустила руки и взглянула на него.
— А ты блефуешь, — сказала она и довольно улыбнулась. — Если я чему-то и научилась за все время работы в суде, так это сразу распознавать блеф. Ты слишком воспитан, чтобы похитить женщину, а тем более юриста…
Слово «юриста» перешло в визг, когда он подбросил ее вверх и опустил себе на плечо. Крепко обхватив ее за ноги одной рукой, другой он потянулся и захлопнул дверь дома, потом быстро сбежал вниз по ступенькам.
— Отпусти меня! — вопила она. — Митч! Мои соседи! — она извивалась, ее живот был прижат к его плечу, а тело висело в воздухе. Руками она молотила Митча по спине.
Он подбежал к машине, открыл дверцу и засунул Блаэр внутрь. Протолкнул ее вперед, с силой придерживая за бедра, потом сам забрался в машину, сел и тесно прижался к ней.
Когда он завел мотор и машина тронулась с места, она захлебываясь запричитала:
— Митч… я не успела надеть туфли! И не переоделась!
Он обнял ее за плечи и радостно засмеялся.
— У тебя была возможность, но ведь ты, как проницательный юрист, раскрыла блеф.
Он остановился у дорожного знака в конце улицы, посмотрел на нее, затем отпустил ее плечо и дотронулся сзади до шеи, его пальцы нежно зарылись в ее волосы. Он привлек Блаэр к себе, и его губы коснулись ее губ.
Это прикосновение сразу же подавило в ней всякую волю, она пылко ответила на поцелуй. Словно разряд молнии пронзил ее губы и дрожь побежала по телу. В ней вспыхнул такой нестерпимый жар, что она вдруг почувствовала себя раздетой и совершенно беззащитной.
Митч немедленно отреагировал на ее страсть, застонал и оторвался от ее губ лишь для того, чтобы возобновить поцелуй, теперь уже не столько ласковый, сколько страстный.
Сзади раздался гудок автомобиля, и Митч резко отстранился.
Она взглянула на него, но не смогла вымолвить ни слова. Митч повернул машину направо, на дорогу, соединяющую два штата. Он обнял ее за шею и повернул лицом к себе.
— Как вы отнесетесь к тому, чтобы поехать со мной в горы, адвокат? Например, на вершину Скайлайн-Драйв?
— В горы! Сейчас? — она покачала головой. — Я не могу. Боже мой, Митч, ведь, когда мы доберемся туда, будет уже полночь. А на мне даже нет туфель. Я замерзну!
Улыбка изогнула его губы.
— А если я пообещаю, что ты не замерзнешь?
Она сбросила его руку, отодвинулась на свое сиденье и, повернувшись к нему, спросила:
— Ты что, снял там бунгало?
Он крепко сжал руками руль. Медленно кивнув, он с неохотой ответил:
— Да.
Ее голова дернулась, а рот открылся от возмущения.
— Что за детская самодеятельность? — ее глаза расширились. — Я не собираюсь проводить ночь ни в каком бунгало! Если ты так обожаешь горы, это твое личное дело. А я их не люблю. Я не люблю узкие дороги, эти опасные повороты, и уж больше всего мне не хочется, чтобы медведи и все эти дикие звери заглядывали в мое окно. Так что, разворачивай машину и возвращайся обратно, в цивилизацию. Сейчас же!
Его подбородок дрогнул, и он состроил гримасу:
— А если я скажу, что там две спальни? Это что-нибудь изменит?
— Нет, — ответила она, глядя поверх него. — Даже если бы там было шесть спален, ты все равно воспользуешься одной.
Она говорила — а он тем временем свернул на дорогу, ведущую к Скайлайн-Драйву, через реку Шенандоа. Совершенно сбитая с толку, она почти закричала на него:
— Митч, ты оглох? Я никуда не еду! Если ты меня увезешь в бунгало, куда-то в дикое место против моей воли, то будешь иметь серьезные неприятности!
— Блаэр, — спокойно сказал он, поднимая голову, — ты напоминаешь мне меня самого в детстве, когда мама хотела отвести меня к зубному врачу. До последней минуты я утверждал, что не пойду. Даже когда она уже тащила меня за руку из дома к машине, я продолжал утверждать, что не пойду. Пока мы ехали, я утверждал, что не выйду из машины. И всегда только уже сидя в кресле у врача, я понимал, что проиграл. Но, в конечном счете, сейчас мне тридцать два, а я сохранил все свои зубы, спасибо мамочке.
Она закатила глаза.
