до конца поездки.
Она полностью открыла раздвижные стеклянные двери, впуская утренний ветерок.
На кухне что-то грохнуло, потом последовала череда ругательств. Делайла улыбнулась и решила позволить Кэму во всем разобраться самому.
Его желание заботиться о ней такое милое. Он сказал, что хотел сделать это с самого начала, но версии заботы были совершенно разными. Она нуждалась не в финансовой поддержке, а в заботе о своей душе, эмоциональной поддержке. Больше, чем в чем-либо другом.
Несколько дней в раю на уединенном острове, конечно, не решили бы их проблем, зато помогли Делайле осознать, что она по-прежнему любит Кэма. Ей нравится проводить время вместе с заботливым, вдумчивым мужем, который ставит их брак превыше всего остального.
Но она устала идти против его семьи. Когда они с Кэмом поженились, его родители назвали ее «золотоискательницей». И придерживались этой точки зрения, несмотря на то что Делайла доказала свою полную финансовую независимость.
Это Милли привила независимость и силу каждой из девочек. Делайла хотела, чтобы приемная мать гордилась ею. Милли всегда любила Кэмдена и верила, что они созданы друг для друга. Когда они расстались, она заверила Ди, что у них все наладится. Делайле, несомненно, сейчас не помешал бы совет от самой милой леди, которую она когда-либо знала.
— Свежий кофе, капелька несладкого миндального молока и ванильный сироп без сахара.
Она переключила внимание на Кэма, который стоял перед ней с чашкой ее любимого кофе. Ди потянулась за дымящейся чашкой и вдохнула крепкий аромат.
— Я впечатлена тем, что вы доставили сюда заказанный мной кофе, — заметила она, делая глоток.
— Произвести на вас впечатление — моя новая миссия, — церемонно заявил он. — Это с самого начала должно было стать моей миссией, но я принимал тебя как должное и предполагал, что ты всегда будешь рядом.
Делайла посмотрела на мужа:
— Это просто кофе, Кэм.
— Это не просто кофе, — возразил он. — Это мелочи, которые были необходимы тебе.
Кэмден боролся, это было очевидно, но Делайла не осознавала, насколько сильно. Все это время она думала только о своей боли и проблемах. Однако Кэмден тоже страдал.
Черт. Неужели она все это время была эгоисткой?
Кэм опустился на край дивана.
— Это так нелепо, — пробормотал он с мягким смехом. — На следующий день после того, как ты ушла, я зашел в нашу ванную, чтобы собраться на работу, и меня осенило. Я уставился на этот дурацкий коврик для ванной и проклял все на свете, потому что мне не хватало отпечатков твоих маленьких стоп на нем.
Делайла чуть не опрокинула кофе. Он впервые признавался в чем-то таком трогательном. От всего сердца.
Она положила руку ему на бедро:
— Кэм.
На кухне раздался сигнал плиты. Кэмден поднялся.
Мгновение прошло, но оно навсегда останется в памяти Делайлы. Его признание исцелило что-то в ее сердце, некий осколок, разбитый вдребезги. Тот факт, что он так откровенен с ней, стал еще одним слоем бальзама, который успокоил ее боль.
Кэмден обнажил частичку себя, хотя за все годы их брака никогда не был столь открытым. Делайла не хотела замалчивать, не признавать, насколько это важно для нее, для них.
Она поставила чашку на журнальный столик и направилась на кухню, едва сдерживаясь от смеха, поскольку Кэм, разгоняя дым над плитой, интенсивно размахивал кухонным полотенцем и даже включил вытяжной вентилятор.
Очередная череда проклятий заставила ее рассмеяться еще громче. Он оглянулся и вздохнул.
— Надеюсь, ты любишь хорошо прожаренный бекон?
— Это мое любимое блюдо.
Кто знает. Возможно, откровенные признания и подгоревшие завтраки и есть путь к возрождению отношений.
А этот отпуск не просто передышка для ума и духа, но и начало будущего. Если Ди сможет довериться всему, что здесь происходит.
— Расскажи мне о парне, с которым помолвлена Элиза.
Кэмден сидел на веранде второго этажа рядом с главной спальней. Он в одном углу дивана, Делайла в другом, вытянув ноги и положив босые ступни ему на колени.
— Антонио — потрясающий, и они идеальная пара, — сказала Ди, и ее голос был мечтательнее, чем обычно. — Он приехал из маленького городка в Испании, чтобы совершить несколько туров по виноградникам и винокурням для ресторанов своей семьи. Их с Элизой случайно заперли в подвале замка. Там они, по-видимому, и влюбились друг в друга.
Кэмден рассмеялся, скользя большим пальцем по ее стопе. Так они и сидели здесь с тех пор, как зашло солнце.
Кэмдена это вполне устраивало. Чем дольше он заставлял ее расслабляться и разговаривать, тем больше надеялся, что она приходит в себя.
— Довольно забавная история, — отозвался он. — Я так понимаю, Антонио переезжает сюда?
— Он собирается много путешествовать, но в основном они будут в Кентукки. Поженятся в нашем замке. Это наша первая вечеринка подобного рода, поскольку мы планируем развивать это направление в будущем.
Кэмден кивнул, одобряя эту идею.
— Похоже на добротный бизнес-план. Превращение исторического замка в винокурню стало вашим первым отличным ходом. Между прочим, ты такая сексуальная, когда говоришь о бизнесе.
Делайла рассмеялась и похлопала его по плечу.
— Ты всегда так говоришь.
— Потому что это чистая правда, — защищался Кэм.
Она положила голову на подушку, глядя в небо. Светила полная луна, сияли звезды, убаюкивал тихий шум волн, помогая расслабиться. А если бы Кэмден увез ее в подобное путешествие с самого начала их брака?
— Я знаю, твои родители думают, будто я возилась с «Долей ангела»…
— Нет.
Он ни за что на свете не позволит какому-либо негативу испортить их мирный вечер.
— Не важно, во что они верят, тогда или сейчас, я-то знаю правду. И никогда не считал, что ты меня используешь.
— Я поняла, насколько на самом деле важна семья, — продолжала Делайла. — Особенно в последнее время. И мысль, что я являюсь барьером между вами, выводит меня из себя. В конце концов, семья — это действительно самое главное, что у тебя есть. Именно она помогает реализовать ту часть тебя, которую не смогла бы реализовать никакая карьера.
Кэмден отпустил ее ноги, придвинулся ближе и положил руку ей на бедро.
— Послушай, все, что происходит между моими родителями и мной, началось задолго до тебя. Я не осознавал этого, пока мы не поженились. Они контролировали мою жизнь, а я позволял им это делать по привычке. Поэтому, когда я поступил по-своему, ты приняла на себя основную тяжесть их гнева. Я никогда не принимал слова родителей близко к сердцу и теперь понимаю, что для тебя это было невыносимо.
Кэмден сделал
