Как ему удается быть таким спокойным, было выше ее разумения. Если она сейчас же не сядет, то просто рухнет без сил у его ног. – Боже мой, Джордан! – в изумлении воскликнула Лавиния, стараясь замаскировать смехом неодобрение. – Чувствую, для вас небезопасно оставаться наедине с моей дочерью.
– Ну что ж, – небрежно бросил Джордан, с едва уловимой насмешкой гладя на нее. – Кэсси стоит на пороге новой жизни, так что ваша власть уже не та, что раньше. – Своими сильными пальцами он прижал руку Кэсси к столу, повернув ее так, чтобы сверкающий камень был виден во всей своей красе. – Мое кольцо! И Кэсси теперь тоже моя, Лавиния. Я не привык ничего уступать. И Кэсси тоже никогда не уступлю.
Его решительный тон не на шутку встревожил Кэсси. Зачем так переигрывать? Ведь через некоторое время их «помолвка» прикажет долго жить! Что тогда? Лавиния же просто умрет со смеху!
Она в панике посмотрела на Джордана и прочла в цепком, гипнотическом взгляде какое‑то странное выражение, меж тем его губы сперва дрогнули в откровенно насмешливой улыбке, а потом нежно и властно коснулись ее рта. Хорошо все‑таки, что он остановился в гостинице. Еще несколько подобных высказываний, и оба они окажутся в такой ловушке, что их помолвка затянется на годы!
На следующий день, когда они отправились в Суррей, к родителям Джордана, Кэсси чувствовала себя совершенно разбитой. Она была как выжатый лимон и знала это. Окинув ее быстрым взглядом, Джордан тотчас заметил, как она бледна и измучена, но промолчал. Кэсси была ему за это благодарна. В словах она не нуждалась. Их сказано уже слишком много.
Предыдущий вечер сложился для нее на редкость удачно. Джордан будто и не хотел их всех отпускать. Он непринужденно беседовал с ее отцом, танцевал с матерью и дал Кэсси возможность стряхнуть с себя напряжение. Однако нынешним утром все вернулось на круги своя.
Луиджи ходил за ней как привязанный, с выражением отчаяния на лице и то и дело заводил речь о помолвке. Когда ему наконец удалось застать ее одну, он тут же бесцеремонно заключил ее в объятия.
– Я не могу позволить тебе уйти из моей жизни, Кэсси! – с жаром начал он. – Вчера я все время ждал случая попросить тебя выйти за меня замуж и вернуться вместе с нами в Нью‑Йорк.
– Ты в своем уме? – воскликнула Кэсси, и в тот же миг ее захлестнули радость и облегчение оттого, что слова Луиджи не вызвали в ее сердце ни малейшего отклика. – Уже четыре года ты живешь с моей матерью! За кого же ты меня принимаешь, за наивную идиотку? Мне теперь совершенно все равно, как ты и что ты. Постарайся уяснить себе простую вещь: я помолвлена и очень счастлива. И немедленно прекрати эти разговоры.
– Не могу! С этим человеком ты стала жесткой и упрямой, но для меня это не имеет значения. Останься здесь, а он пусть уезжает. Верни ему это до нелепости дорогое кольцо!
Кэсси и Сама считала это кольцо неуместно дорогим, однако, услыхав это от Луиджи, просто рассвирепела. Да как он смеет! Его это совершенно не касается! Для нее он никто, чужак, а вот Джордан… Джордан… Неожиданно она поймала себя на том, что ею завладели доселе неведомые и непонятные чувства. Человек, вызывавший у нее досаду и раздражение, сделавший ее жизнь невыносимой, за эти три дня стал для нее воплощением надежности и силы, с ним она делила свои тайные страхи и надежды, к нему она могла обращаться за помощью. Все это настолько поразило Кэсси, что она замолчала, а Луиджи ошибочно принял ее внезапное молчание за нечто совсем иное.
– Carol – Он вновь притянул ее к себе, но лишь на секунду. Кэсси вырвалась с таким яростным отвращением, что ему только и оставалось ретироваться, тем более что в этот миг в комнату вошла ее мать.
– Люди, склонные переоценивать свои возможности, навлекают на себя большие неприятности, – как бы предупреждая Кэсси, заметила Лавиния, пристально вглядываясь своими зелеными глазами в ее растерянное лицо. ‑Угомонись, Кассандра! Тебе не под силу справиться даже с никчемным слабаком Луиджи. Что же говорить о таком человеке, как Джордан Рис!
– Наши с Джорданом дела тебя совершенно не касаются, – отрезала Кэсси. Она и думать забыла о своих страхах, о тревоге, целиком поглощенная размышлениями о внезапной и загадочной перемене в ее отношении к Джордану.
Лавиния вставила сигарету в длинный дорогой мундштук, каждым движением выдавая свое недовольство и досаду.
– Джордан Рис слишком стар для тебя, – нетерпеливо сказала она. ‑Господи, ведь он уже седеет. Он, наверное, еще старше Луиджи и с куда более независимым и трудным характером.
– Я предпочитаю зрелых мужчин, – с неожиданной злостью выпалила Кэсси. – Папа знает меня лучше, чем ты, и неудивительно, если вспомнить, что я виделась с ним намного чаще, чем с тобой. Мне бы никогда и в голову, не пришло связаться с человеком на двенадцать лет моложе меня. Я бы чувствовала себя его теткой!
– Твое энциклопедическое незнание жизни просто поразительно! – фыркнула Лавиния. – Из твоего брака с Джорданом Рисом ничего путного не выйдет! Слишком у тебя мягкий характер. Ему больше подходит такая, как я.
– Давай не будем говорить о том, какая ты, – гневно бросила Кэсси, выходя из комнаты.
Она вспомнила всю боль и отчаяние, какими терзалась раньше от подобных стычек. Ее мать с легкостью манипулировала Луиджи, ловко расставляя ему силки и пленяя торжествующей улыбкой победительницы. С Джорданом такое было совершенно невозможно. Джордан – человек сильный, решительный и независимый. Кэсси не сомневалась, что, попытайся ее мать проделать свои штучки с Джорданом, тот отреагировал бы на них презрительной улыбкой или дал бы ей резкий отпор. Скорее бы уж он приехал и забрал ее отсюда.
На прощание ее отец обменялся с Джорданом энергичным рукопожатием, а глаза его, будто он сам одержал победу, горели торжеством, особенно когда он переводил взгляд на вытянутую физиономию Луиджи. Лавиния едва прикоснулась губами к щеке дочери и тут же повернулась к Джордану, одарив его своей самой соблазнительной улыбкой.
– Как ни странно, Джордан, я еще ни разу не имела случая выразить вам расположение, на какое вы по праву можете рассчитывать как член семьи, воскликнула она, шагнув к нему с явным намерением поцеловать. Кэсси вся напряглась от охватившего ее беспомощного гнева.
Но Джордан не дал застать себя врасплох и ловко воспользовался ее же оружием. Взяв руку Лавинии в свою, он, не целуя, слегка склонился над ней с учтивым достоинством настоящего рыцаря.
– Когда мы с Кэсси поженимся, нам с вами придется согласовать кой‑какие детали, – шутливо заметил он. – Называть ли мне вас по‑прежнему Лавинией, или вы предпочитаете, чтобы я называл вас мамой?
