Актерам раздали новые варианты текста, и они начали изучать их. Крессида слегка нахмурилась, получив свой экземпляр. Место действия изменилось. В первоначальном варианте оно происходило на юге Франции, теперь же переместилось в парижскую квартиру. Крессида в удивлении посмотрела на Джастина.
– Все мои костюмы придется поменять, – сказала она.
– Я знаю, – он кивнул головой. – Стелла говорит, с этим проблем не будет.
Адриан помахивал листком с текстом.
– Извините, но здесь написано, что теперь Крессида и я одеты в «легкие летние костюмы», а раньше мы были в купальных.
– Ну и что? – Джастин принялся энергично жевать резинку.
– О, оставь! – сказал Адриан. – Не будь так наивен, Джас. Театралы любят… как бы сказать?.. яркие сцены, а если мы закроем ноги Крессиды, мы лишим зрителей удовольствия, за которым они идут в театр!
– Одну минуту, – вмешалась Крессида. – Не нужно из меня делать женщину легкого поведения.
– Дорогая, – обратился к ней Адриан, – ты получила эту роль благодаря своему выдающемуся таланту, а твой внешний вид – счастливая случайность.
Она упрямо смотрела на Джастина.
– Ты доволен этими изменениями?
Он кивнул головой и поправил очки, как бы давая понять, что разговор окончен.
– Конечно, доволен. А сейчас, пожалуйста, давайте начнем. На следующей неделе я должен выпустить спектакль: наш новый спонсор хотел бы увидеть, что его деньги не пропали даром.
Крессида вопросительно посмотрела на Дэвида. Но он, склонив голову над текстом, ни на кого не реагировал. И вдруг она поняла, кто стоял за всеми этими неожиданными переменами. Кто же еще, кроме Стефано? В тот самый день, когда он впервые посетил их и когда она вышла перед ним на сцену, против чего он возражал? Ему не понравилось, что Крессида выходила в купальнике. Он решил, что она выглядит в нем слишком соблазнительно. А Стефано таков, что не будет молчать, если ему что-то не нравится. Ему удалось заставить их переписать весь первый акт. Невероятно!
Она провела рукой по своим густым рыжим волосам. Что он себе думает? Понимает хотя бы, что, изменяя пьесу в угоду своим прихотям, он подвергает риску ее художественную целостность? Целостность? Крессида сжала губы. Опять она наткнулась на слово, которое, как ей казалось, Стефано едва ли когда-либо слышал.
Репетиция проходила ужасно. Все были раздражены, в том числе и режиссер. Адриан тоже явно был не в настроении. Крессида старалась изо всех сил, но новые реплики, казалось, застревали в горле, а движения и жесты были деревянными и неубедительными. Злость ее не утихала.
В перерыве, идя в свою гримерную, она тряслась от ярости. В одном она была уверена: нельзя позволять Стефано так откровенно вторгаться в пьесу, и она скажет ему об этом. Или еще лучше… почему бы не пожаловаться Джастину? Личные отношения оставить в стороне, ведь так будет разумнее. Джастин наверняка поймет, что эти изменения наносят ущерб их спектаклю.
Тут же, под влиянием минуты, она помчалась к Алексии – узнать, где можно найти Джастина.
– Он вон там, – Алексия кивнула головой в сторону одного из маленьких кабинетов, расположенных вдоль коридора. – Но…
Однако Крессида уже не слушала ее. Пока не успела передумать, она постучала в дверь и распахнула ее настежь.
Джастин сидел за столом, но он был не один. Рядом с ним Крессида увидела мускулистую фигуру своего мужа. Он сидел, положив ногу на ногу, держась очень свободно. Глаза его сверкнули. Стефано был удивлен.
– Скажи мне, Джастин, – проговорил он глубоким сладкозвучным голосом, – артисты твоей труппы всегда вот так врываются к тебе в кабинет, когда их не просят?
Джастин посмотрел на Крессиду злыми глазами, что было для него совершенно необычно.
– В чем дело, Крессида? – коротко спросил режиссер.
Крессида, сожалея о своей стремительности не более секунды, повернулась к Джастину и заговорила с ним, совершенно не обращая внимания на Стефано.
– Я хочу поговорить с тобой, Джастин, пожалуйста. Наедине, – добавила она со значением.
Джастин привстал со своего стула. Лицо его было сурово.
– Ты не можешь сейчас поговорить со мной. Сейчас у меня важная и конфиденциальная встреча с синьором ди Камиллой. И мне не нравится, что члены труппы врываются сюда без приглашения со своими мелкими жалобами…
– Но…
– Это мешает работе – и моей, и всей труппы. Если ты хочешь что-то обсудить со мной, Крессида, ты должна договориться о времени встречи с моим секретарем. А теперь, пожалуйста, извини нас.
Глаза Стефано блестели, он молчал. Крессида была вынуждена отступить, чувствуя себя высеченной. Но, вернувшись в свою гримерную, она снова закипела от злости. Конечно, ворвавшись в кабинет Джастина, она перешла дозволенную черту, но сознание своей вины лишь усилило ее возмущение вмешательством Стефано.
Раздался знакомый стук. Крессида широко распахнула дверь и увидела его, стоящего на пороге.
В темных глубинах его глаз погас свет. Глаза стали невыразительными, как будто сделанными из темного холодного металла.
– Думаю, тебе придется объяснить, в чем именно ты обвиняешь меня, – сказал он тихим голосом, таившим в себе опасность.
– Спектакль! – кричала она. – Первое действие! Ты приказал Дэвиду переписать его. По своей дурацкой прихоти ты подвергаешь опасности весь спектакль.
– Я приказал Дэвиду переписать его, – медленно повторил он.
– Он тебе не по душе, да? Тебе невыносимо видеть меня на сцене, правда? Сейчас, когда я начинаю что-то собой представлять, ты решил все разрушить. Это первый спектакль в театре Уэст-Энда, в котором я участвую. Ты понимаешь, что это значит для актрисы? Понимаешь? – Она увидела, как он сжал губы и его гладкая оливковая кожа побледнела, что было для него совершенно нетипично.
– Продолжай, – голос его стал глухим, а акцент слишком явным.
Она кинула на него испепеляющий взгляд.
– Хочешь, чтобы я рассказала тебе, какой вред ты нанес? Со спектаклем все было в порядке. Зрители любят эффектные декорации и костюмы, им нравится слышать шум моря. Это срабатывает. И только потому, что тебе не нравится, как я выхожу на сцену в купальнике и что все видят мою фигуру, ты заставил переписать весь акт.
– Что?! – От удивления у него даже голос сел.
– Дэвид, видимо, стал еще одним твоим дрессированным щенком. Я же им не буду. Я прошу тебя употребить твое влияние и вернуть все на прежнее место. Еще бы я хотела знать, что ты сказал Дэвиду, почему он почти не разговаривал со мной сегодня утром. И наконец… – голос ее был почти неслышен, как и дыхание, – я больше не твоя собственность. У меня красивая фигура, и мне не стыдно выходить на сцену в купальнике. И даже если я решу выйти, прикрывшись только фиговым листком, тебя это абсолютно не касается!
