Сознавая все большую притягательность Дэни и свои неудачи с Майклом, у Джоша был лишь один выход: отступить.
Огромным усилием воли он так загрузил себя работой, чтобы некогда было думать о зеленоглазом ангеле.
До субботы.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Джош, с удивлением увидев за столом Марлетту с красным карандашом в руках, когда пришел на работу субботним утром. Секретарша фыркнула.
— Пытаюсь кое-что сделать. — Красный карандаш продолжал двигаться. — А ты здесь по какой причине?
Бегу от искушения.
— Я здесь работаю — не забыла?
— Гм. За всю неделю ты и пяти минут продуктивно не поработал. Зачем же сейчас начинать?
— Неправда.
Черт побери эту женщину! Сколько льда в ее голосе.
— Ах, извини, — усмехнувшись, проговорила Марлетта. — Дай вспомнить… За последние пять дней ты ответил на три или четыре телефонных звонка. Написал письмо… — Секретарша Джоша махнула красным карандашом в его сторону. — В основном ты всю неделю сидел в кабинете и рассматривал мебель.
— Я читал то, что пропустил, — объявил он. Что ж, это был хороший удар.
— Ах-ах. — В этих двух слогах было больше скепсиса, чем в отчете репортера из Белого Дома.
Конечно, ее подозрения были справедливыми. Он часами держал перед собой раскрытые юридические журналы. Время от времени вспоминал, что надо перевернуть страницу, но не прочел ни единой статьи.
Разве он мог? Он все еще слышал плач Майкла.
Джош со стоном опустился в кожаное кресло для клиентов и обхватил голову руками. Все эти годы он держал зло на Кэрри за то, что она лишила его отцовства, а сам оказался неспособным справиться с этим.
— Уокер. Эй, Уокер, освободись от этого, — голос Марлетты стал искренне озабоченным.
Не удивительно, что Кэрри не посоветовалась с ним. Не удивительно, что в зеленых, как цвет сосны, глазах Дэни появлялась боль, когда она смотрела на него. Близко познакомившись с ним, так или иначе, они знали…
— Эй, брось горевать! Ведь ты — босс, не забыл? Если хочешь поболтаться без дела хоть раз, валяй. В самом деле, — продолжала Марлетта внезапно ласковым голосом, который насторожил Джоша, — почему бы тебе не отдохнуть на следующей неделе? Знаешь, остаться дома со своими гостями…
— Нет! — Видит Бог, ему хотелось. Он минуты не мог провести без малыша.
Каждый вечер он поздно приходил домой, ел что-нибудь вкусное, что Дэни оставляла ему в духовке, собирался идти прямо в свою комнату, а шел в детскую, медленно расхаживал там, осторожно гладил спинку малыша, пока тот не выпустит свои надоедливые молочные пузырьки и не заснет. Потом молча вставал у кроватки, наслаждаясь каждым вздохом и всхлипом, и прелестными сморщенными рожицами, которые Майкл строил во сне.
Мама Майкла тоже строит рожицы во сне, подумал с улыбкой Джош, потом нахмурился. Он чувствовал себя настоящим извращенцем, когда подглядывал за ней спящей, но… он боялся, что она слишком усердствует. Подтверждения этого были везде: гостиная до жути прибрана, в шкафу и комоде появлялась чистая и выглаженная одежда, о которой он забыл, а дивные запахи, наполняющие дом: тушеного мяса, лазаньи, прекрасного шоколадного торта с меренгами вчера…
Уложив Майкла, ему просто-таки приспичило пройти на цыпочках в комнату Дэни. Только расправить и подоткнуть одеяло. Только убрать с лица завитки, выбившиеся из косы, и шепотом поблагодарить за все. Он должен был сделать это, но, правда, наклониться и легонько прикоснуться губами к ее щеке не должен был. Вот еще одна причина, по которой он не осмеливался остаться дома. На работе ему почти удавалось убедить себя, что Дэни Колдуэлл просто еще одна женщина. Но, как только он слышал ее милый голос или ласковые слова, которые она говорила Майклу или видел ее глаза, блестящие как покрытая росой летняя трава, или губы, изогнутые в озорной улыбке… то хотел снова целовать ее, обнимать, отнести наверх и…
— Ладно! — Марлетта швырнула на стол красный карандаш, потом снова схватила его. — Хорошо. Сиди там и хандри, пока не окаменеешь, — медленно изрекла она. — Но если ты не объяснишь мне, что происходит, то я уйду сегодня же.
— Успокойся, Марлетта, ничего не…
Красный карандаш разлетелся на две половинки.
Джош посмотрел на нее, потом застонал. Он забыл, какой у нее взрывной характер.
Она взмахнула обломком карандаша как саблей.
— Больше никакой лапши. Сколько я тебя знаю, Уокер, ты только и делал, что работал. Даже во время своего так называемого отпуска, ты уезжал в Монтану и помогал брату гонять скотину. У тебя нет ничего: — Марлетта стала загибать пальцы, — ни хобби, ни друзей, ни любовной связи. Ничего. И вдруг однажды, совершенно неожиданно раздается звонок: «Оборудуй детскую для меня. Я везу домой ребенка». А потом что? — Марлетта бросила обломки карандаша в мусорную корзину и сама ответила на свой вопрос. — Потом ничего. Никаких объяснений. Никаких описаний. Ни даже фотографии этого предположительно необыкновенного младенца. Ты просто явился в офис, как будто ничего не произошло. — Теперь она почти кричала. Затем внезапно понизила голос и произнесла с сочувствием: — Только… что-то ведь произошло, и хочу знать, что.
Он пытался отрицать, но она завелась снова, как только он открыл рот, чтобы сказать «нет».
— Послушай. С самого первого дня, как ты взял меня на службу, я никогда не совала свой нос в твои дела, верно? Даже когда каждому дураку было видно, что тебя кто-то или что-то мучает. Но в этот раз дело касается ребенка, и ты так расстроен, что не можешь даже работать. Так что выкладывай, Уокер, или меня здесь не будет.
Джош повернулся. С намерением пойти прямо в свой кабинет и хлопнуть дверью. Если она хочет уйти, пусть уходит. Он не станет снова раскрывать душу. Даже перед Марлеттой. И все-таки, сделав шаг, он остановился. Потому что слова посыпались из него, как монеты из автомата.
Он слышал свой голос, рассказывающий ей о ливневом паводке и схватках Дэни. Потом вернулся к юридическому колледжу и предательству Кэрри. Наконец Джош рассказал о своем плачевном опыте с Майклом, не жалея деталей, чтобы описать свой жалкий провал.
— Так что видишь, — закончил он, — все это время я злился и переживал, желая того, что мне не надо иметь, потому что я не способен справиться с этим.
— Давай все спокойно обсудим, — предложила Марлетта, взяла новый карандаш и засунула его в волосы. — Ты прячешься в офисе всю неделю потому… потому, что какой-то ребенок расплакался?
Джош нахмурился, глядя на секретаршу. Майкл совсем не был каким-то ребенком. Он был ребенком Дэни.
