— Мне кажется, что сейчас мы все нужны друг другу, Кристина.
— Ты пришел, чтобы сказать мне об этом? — охнула Кристина, сгорая от стыда. В то время как он думает о своей матери, о том, как поддержать ее в последние отведенные ей дни, она мечтает лишь об одном: как бы залезть в его постель. Что за непростительный эгоизм с ее стороны!
— На нас свалилось слишком много всего, Кристина. Думаю, сейчас не время разбираться в том, что между нами произошло.
Кристина до боли закусила губу.
— А разве между нами что-нибудь произошло? — наконец спросила она и затаила дыхание в ожидании ответа.
Говард пожал плечами, выражение его лица не изменилось.
— А разве не могло произойти?
Ответ прозвучал не слишком вразумительно. Но, несмотря на это, Кристина ощутила, что внутри нее что-то словно оттаивает.
И вот в тот самый момент, когда ей так хотелось продемонстрировать ему свою зрелость и здравомыслие, она вдруг расплакалась как дитя, разразилась рыданиями, сотрясающими все тело. Говард заключил Кристину в объятия, баюкая, успокаивая ее, давая выплакать свое горе на его широкой груди.
— Я и не представляла, что это будет так тяжело, — всхлипывала она, обильно поливая его рубашку слезами.
Запустив пальцы в рыжие волосы, Говард бормотал ей на ухо что-то успокаивающее, другой рукой гладя по спине, от плеч до талии.
Наконец рыдания начали стихать и постепенно сменились судорожными вздохами. Все, что еще мгновение назад казалось Кристине вполне невинным, предстало теперь совершенно в иной, тревожном свете.
Она отстранилась.
— Не слишком-то хорошо у меня получается.
— Ты ведешь себя просто замечательно.
— Извини. — Шмыгнув носом, Кристина тронула пальцем мокрое пятно на его рубашке. Влага сделала тонкую ткань прозрачной, позволяя видеть темные завитки растущих на его груди волос.
— Ничего страшного, — улыбнулся он, и Кристине вдруг стало мучительно стыдно своих эротических мыслей. В столь тяжелое для всех них время думать о сексе не подобает!
— Она действительно умирает?
— Точно этого не может сказать никто, Кристина, — грустно произнес Говард.
— Говард… — она подняла на него полные слез глаза, — мне страшно.
— Знаю.
Разумеется, он знает, наперед знает, о чем она подумает. Обняв Говарда за шею, Кристина прижалась к нему всем телом. Что плохого в том, если они еще немного побудут вместе?
— Останься со мной, — прошептала она. Вот об этом он наверняка знать не мог!
Последовало недолгое молчание.
— Нет.
Кристина взглянула на его суровое, непроницаемое лицо и, когда он снял ее руки со своей шеи, почувствовала, что краснеет от унижения. Если бы только можно было вернуться на минуту назад!..
— Я тебе не нравлюсь… Ты меня ненавидишь… — услышала она свой детский лепет и ухудшила ситуацию еще сильнее, добавив с вызовом: — И не делай вид, будто не хочешь меня, потому что это не так!
Где-то в глубине души, там, куда не добралось еще временное помешательство, Кристина понимала, что пожалеет о своих словах и поступках на следующий же день, а может, еще раньше…
— Тебе нужно поспать, — мягко сказал Говард.
— Я не нуждаюсь в твоей опеке и нечего указывать, что мне делать!
Глаза его гневно сверкнули, но усилием воли он сдержался.
— Я понимаю, тебе пришлось нелегко, поэтому, принимая во внимание… — начал он.
— Замолчи! Я лучше тебя знаю, что мне нужно! — выкрикнула она, прерывая его. — И это отнюдь не сон!
Кристина действительно знала. Водоворот обуревавших ее в эту минуту чувств вылился в твердую уверенность. Некогда ей нужна была любовь, но не просто какая-нибудь любовь, а любовь Говарда Рэмфорда. И, потерпев неудачу в самом начале, она стремилась получить то, что могла.
— Мне нужен секс! Секс до умопомрачения! — Бросив взгляд из-под ресниц на губы Говарда, Кристина в какой уже раз убедилась, что дать это ей может только один мужчина.
— Это болезнь роста, Кристина.
Столь неожиданное заявление заставило ее замереть в недоумении.
— Процесс взросления временами причиняет боль, — сказал он без обиняков. — Но нельзя же из-за этого напиваться или ложиться в постель с первым попавшимся мужчиной.
— Мне не нужен первый попавшийся мужчина. Мене нужен ты! — сердито воскликнула она. — К тому же я вовсе не пьяна!
Когда Кристина сообразила, что, делая это заявление, лишает себя единственного извинения за свое поведение, было уже слишком поздно. Свалить всю ответственность на действие алкоголя уже не получится.
Взяв ее за подбородок, Говард пристально взглянул ей в глаза.
— Много ли времени пройдет до того момента, когда ты начнешь сомневаться, не заключил ли я некий секретный договор с твоим отцом? И как он себя поведет, когда узнает, что ты не беременна?
— Я вовсе не спешу сообщать ему об этом. — Она попыталась отвернуться, но Говард держал ее крепко.
— Может быть, но Огастесу нравится идея переложить ответственность за тебя на кого-нибудь другого. А мы оба знаем, что именно я тот помешанный на власти и деньгах псих, способный согласиться ради них на что угодно.
— Я этого не говорила!
С циничной усмешкой на губах он окинул взглядом ее покрасневшее лицо.
— Разве? Перестань, Кристина, ты и сама понимаешь, что это плохая идея. Мы и так оказались в нелегкой ситуации, к чему нам лишние неприятности…
Все, что говорил Говард, было истиной правдой.
— Зачем же тогда ты пришел ко мне в спальню? Разве это не есть поиск лишних неприятностей? — Черта с два, она не собиралась брать всю вину на себя!
— Есть.
— Тогда зачем…
Не успела Кристина договорить, как он жадно впился в ее губы поцелуем, на мгновение лишившим ее дыхания. Секунду спустя, почувствовав себя свободной, она отпрянула от него.
— Это ответило на твой вопрос? — спросил Говард, вставая и подходя к двери, ведущей в коридор.
Огастес уже поджидал его в темноте.
— Это уже становится у вас обыкновением, — недовольно произнес Говард.
— Я весь день старался найти возможность перекинуться с тобой парой слов наедине, — пояснил Огастес, не обращая внимания на каменное лицо пасынка. — Крайне благодарен тебе за то, что Кристина вернулась домой. Все получилось даже лучше, чем я смел надеяться.
— Рад за вас.
— Вижу, что у тебя все в порядке. Она, правда, говорит, что приехала только на время, но мы ведь понимаем… — И старик заговорщицки подмигнул.
— Я не сделал ничего особенного, кроме того, что рассказал ей о болезни матери. Вам для этого понадобился бы всего один телефонный звонок.
