— Но почему ты меня об этом спрашиваешь, Майкл?
— Хочу знать, — ответил он.
— А как ты празднуешь Рождество у себя дома? — поспешила она сменить тему.
— Так же, как и все, полагаю, — неуверенно сказал Майкл. — Но мы обязательно собираемся в отцовском доме. Ада до сих пор любит побаловать нас, как маленьких. Придумывает подарки-сюрпризы, готовит вкусненькое, создает праздничную атмосферу.
— Ада? Ты произносил это имя в лихорадке. Причем очень тревожно…
— Ада была домработницей в нашем доме при жизни отца. Когда отца не стало, Джейкоб поговорил со мной и Люком, и мы сообща решили, что она останется жить у нас…
— Ада — больше чем домработница, раз уж ты о ней бредил. Я, например, подумала, что это твоя девушка или очень-очень близкий друг, — откровенно призналась Эй Джей.
— Совершенно верно. Ада для нас очень близкий человек. Член семьи, — подтвердил Майкл.
— Я понимаю, — пробормотала она и вновь задумалась.
Она вспомнила их церковь, убранную к Рождеству. Вертеп у входа, традиционные венки, вифлеемские звезды, маленьких ангелочков на ели, ярко-красную омелу и пушистые хвойные лапы, подарочные леденчики, фигурки толстяка Санты в красном костюме с белой опушкой в санях. Оленей… Она вспомнила, с какой ответственностью готовился к празднованию этого события ее супруг. Как оттачивал проповедь. Он старался придать своей речи не только пафос, соответствующий торжественности момента, но и побудить своих прихожан к более сосредоточенной работе над собой, вдохновить их на великий труд самосовершенствования и подвиг самопожертвования. Дэн справедливо считал, что именно в канун таких великих праздников распахивается сердце людей, далеких от веры, с тем, чтобы приобщиться к тому, что было чуждым прежде. И поэтому его долг пастыря — всемерно помогать им. Но также, по собственному опыту служения Господу и людям, Дэниэль Келлехар знал, что для верующего человека приближение каждого великого христианского праздника сопряжено с серьезной проверкой стойкости убеждений. И он видел свою обязанность наставника в том, чтобы содействовать в преодолении искусов сомнения, которых и у него, как у всякого мыслящего человека, было немало…
— Как у тебя складывались отношения с мачехами? — спросила Эй Джей Майкла.
— Со всеми по-разному. Лучше всего я уживался с матерью Люка, Стефанией. После последнего развода она переехала в Теннеси.
— Это та самая женщина, на которой твой отец женился дважды? — уточнила Эй Джей.
— Да. В общей сложности девять лет с Рандольфом Уэстом — это своеобразный рекорд. Все жены обожали отца, но уживались с ним не многие. Она, бедняжка, это умела, как никто.
— Ты с ней дружен?
— Да. Она смогла стать мне второй матерью… В период моих подростковых проблем умудрялась быть для меня авторитетом. Я мог не прислушаться к мнению отца, но мнением Стефании пренебрегать не смел. По правде сказать, это она подала отцу идею отправить меня в военное училище. Тогда ни я, ни отец еще не могли догадываться, что из этого выйдет. Она же интуитивно поняла, где я смогу реализовать свой разрушительный напор. Все остальные готовы были засадить меня чуть ли не в колонию, настолько я был неуправляем.
— Ты и твои братья все от разных матерей?
— Да… Но мы очень близки друг с другом, — ответил Майкл. — У меня есть другая тема для разговора, — неожиданно заявил он.
— А именно?
— Скажи, пожалуйста, хотя, мне кажется, я уже знаю ответ… Как ты относишься к моей персоне, к тому, что я способен на убийства, вооружен и при необходимости стреляю по живым мишеням?
— Даже не знаю, Майкл. С одной стороны, я не приветствую убийство, но ведь если бы ты несколько дней назад не пустил в ход свои навыки, мы оба были бы мертвы. Так какая разница, что я об этом думаю, если вольно или невольно пользуюсь плодами твоей спецподготовки, — дипломатично ответила женщина. — В идеале вооруженных конфликтов быть не должно. Но мы живем в неидеальном мире. И если есть слабые, то должны быть и сильные, чтобы защищать слабых от вероломства преступников.
— А как к этому относился твой муж, которого застрелили на твоих глазах? Он бы согласился с твоим теперешним, подкорректированным мнением?
— Я полагаю, он бы выслушал его и принял к сведению как одно из возможных. Дэн предпочитал не оспаривать мнение людей, если они не высказывались в радикально еретическом духе. В отношении же ереси и всяческих святотатств он был категоричен. Сам же придерживался заповеди «Не убий», — четко ответствовала Эй Джей.
— Похвально, — отозвался Майкл. — Однако ты так и не ответила на мой вопрос, Алиса.
— Разве?
— Ты не сказала, как относишься ко мне, учитывая мою профессию.
— Зачем тебе это, Майкл? — осторожно спросила его женщина.
— Я хочу знать, болеешь ли ты мной так же, как я болею тобой.
— А ты не торопишь события? — поинтересовалась она.
— Тебе это может показаться спешкой, но вряд ли неожиданностью. Ты-то знаешь, как я к тебе отношусь.
— Разговор на эту тему не будет для наших отношений полезным, — сдерживая приступ панического страха, пролепетала Эй Джей.
— О каких отношениях ты говоришь? — настойчиво добивался Майкл. — Должно быть, есть что-то, что, по твоему мнению, следует оставить неизменным. Но в жизни такого не бывает. Любые отношения претерпевают изменения, они становятся лучше или хуже, интимнее или отстраненнее, в зависимости от ситуации или от воли людей. Я же не хочу зависеть от ситуации, Алиса. Я считаю, что наши отношения должны стать прочнее. Поэтому мне важно знать твое мнение на этот счет. После этого разговора они все равно прежними уже никогда не будут.
— Но для этого разговора не было никаких причин, — испуганно прошептала женщина, сознавая, что от поцелуя ей уже не уклониться.
И Майкл снова поцеловал ее…
— Вот видишь, Алиса, как быстро все меняется. Но я предпочитаю сам направлять ход событий, а не ждать, когда они принудят меня к чему бы то ни было, — объявил лейтенант особого подразделения Майкл Уэст. — Каково твое мнение о поцелуях? — спросил он, пристально глядя в ее глаза.
Эй Джей дышала порывисто, она выглядела растерянной и разволновавшейся.
Майкл поцеловал ее вновь. И в этом поцелуе она ощутила твердость уверенного человека и трепет влюбленного. Столь невероятное сочетание возвело ее волнение в высшую степень.
Она не испытывала ничего подобного со смерти Дэна, чьи мощь и нежность так же будоражили в ней сокровенные струны женственности.
Эй Джей испугалась еще сильнее, когда не смогла оторваться от губ Майкла и со стоном отчаяния сама поцеловала его.
