– Я спрашиваю, какой подарок вам привезти из Лондона, – с расстановкой повторил Эдвард. – Что вы молчите, Клер? Разве вы не любите получать подарки? Конечно, подарок должен быть сюрпризом, но ведь я еще не знаю ваших вкусов, вдруг вы захотите что-то особенное!
– Мне бы не хотелось вас…
– Вы меня нисколько не обремените, – насмешливо перебил ее Эдвард. – Так что, пожалуйста, не надо банальной чепухи, я этого не люблю. Итак, что вам привезти?
– Может быть, альбомы с лондонскими видами? – нерешительно промолвила Клер. – Если, конечно, у вас будет время заглянуть в книжный магазин.
– Оно у меня будет, – заверил ее Эдвард. – А теперь, дорогая моя Клер, нам пора прощаться. Да, кстати! – Он выдержал многозначительную паузу. – Надеюсь, вы хоть немного по мне скучаете? – Не дожидаясь ответа, Эдвард пожелал Клер спокойной ночи и повесил трубку.
Желание ложиться спать пропало, так же как и желание философствовать. Поняв, что ей не вернуть прежний умиротворенный настрой, Клер принялась сосредоточенно расхаживать из угла в угол. Она пыталась определить, какие чувства вызвал у нее разговор с Эдвардом, ей почему-то казалось, что это очень важно, что от этого многое зависит. И вскоре Клер нашла ответ на мучивший ее вопрос: она испытывала робкую, трепетную радость вперемешку с какой-то непонятной, но явно ощутимой тревогой. А еще Клер внезапно поняла, что испытывает… растущее чувство вины перед своим покойным отцом.
Это чувство вины появилось не внезапно, оно преследовало Клер уже несколько дней. Клер не могла не задать себе вопрос, как бы отреагировал отец на то, что она сблизилась с его врагами. Без сомнения, Джудит – хороший человек, и, наверное, Генри Хелдман тоже не был таким плохим, как расписывал его Ник Беннет. И все-таки Клер не покидало неприятное чувство, что она предает память отца. В отношении наследства совесть Клер была абсолютно спокойна: отец никогда бы не посоветовал ей отказаться от наследства, он был слишком меркантильным человеком, чтобы пожертвовать деньгами в угоду самолюбию. Но дружбы дочери с его заклятыми врагами он бы никогда не одобрил.
А теперь еще Эдвард со своим нездоровым интересом и странными, тревожащими намеками… Клер терялась в догадках, что может означать нежданный звонок кузена. Неужели Эдвард мог заинтересоваться ею как женщиной? Такое предположение казалось Клер невероятным, да попросту абсурдным. Клер была уверена, что девушки с ее характером и манерами не могут быть во вкусе Эдварда Хелдмана, он же сам говорил, что считает ее средоточием всех женских недостатков. Тогда что привлекло его в ней? Внешность? Клер знала, что довольно симпатична, однако она являлась вылитой копией своего отца, а это обстоятельство, по ее мнению, должно было неизбежно оттолкнуть Эдварда.
Если бы он не встречался с ее отцом, тогда другое дело. Но Эдвард виделся с Ником Беннетом, и у него остались от этих встреч самые негативные впечатления. К тому же Эдвард сам сказал Клер, что видит в ней копию отца, так сказать, женский вариант Ника Беннета – человека, который был ему крайне неприятен. В таком случае, как она могла показаться Эдварду привлекательной?
Все эти мучительные, тревожные мысли не давали Клер уснуть до самого утра. Проснулась она очень поздно, с больной головой и таким сильным ощущением разбитости, словно вообще не ложилась спать. Клер оставалось лишь радоваться, что Эдвард решил задержаться в Лондоне до субботы и что он не увидит ее в таком ужасном состоянии.
В пятницу вечером Клер казалось, что она полностью успокоилась и готова к встрече со своим непредсказуемым кузеном. Однако в субботу утром Клер снова почувствовала беспокойство. Откуда оно взялось, Клер не знала, зато не сомневалась, что из этого досадного состояния нужно как-то выйти. Не придумав ничего лучшего, Клер решила отправиться после завтрака на прогулку.
Сначала она гуляла только по парку, но затем незаметно для самой себя вышла за его территорию, пересекла шоссе и углубилась в лес. В первые минуты Клер не сообразила, что находится в лесу: она думала, что это парк соседней усадьбы и что сейчас она увидит какой-нибудь живописный старинный замок, который ей великодушно разрешат осмотреть, во всяком случае, если не изнутри, то снаружи. Джудит уже возила Клер на экскурсию в соседнюю усадьбу, и Клер убедилась, что англичане весьма доброжелательно настроены к туристам. Здесь считается нормальным, когда посторонние люди осматривают частные владения, многие хозяева особняков и замков даже ввели приемные дни для желающих осмотреть их владения, разумеется, за плату. Правда, Клер не взяла с собой денег, но она не сомневалась, что из уважения к Джудит ей позволят бесплатную экскурсию.
Однако Клер все шла и шла по лесу, а никакого жилья ей не встречалось. Это обстоятельство встревожило Клер, и она внимательно осмотрелась. Ее беспокойство усилилось, когда она обнаружила, что идет по заросшей, едва различимой тропинке, а вокруг не слышно никакого шума.
Немного отдышавшись, Клер повернула назад, надеясь, что так она сможет вернуться к шоссе. И вскоре она с облегчением уловила шум проезжающей машины. Торопясь выбраться из леса, Клер зашагала быстрее. Она так спешила, что не заметила подвернувшийся ей под ноги древесный корень и с отчаянным воплем растянулась на траве. Когда первый шок прошел, Клер ощутила острую боль в правой руке и, оглядев ее, с огорчением заметила содранную кожу. Когда же Клер поднялась на ноги, она обнаружила, что ее юбка из тонкого розового шифона сильно разорвана внизу, а белоснежная майка-топ испачкана зеленью, которую, вероятно, уже не отмыть.
Да, теперь я представляю собой зрелище не для слабонервных, с мрачной иронией подумала Клер. Оставалось как можно скорее вернуться домой, чтобы ее долгое отсутствие не встревожило Джудит. А главное – успеть привести себя в порядок до приезда Эдварда, иначе ее ждет такой нагоняй, что страшно представить, не говоря уже о бесконечных насмешках и подколках, на которые так щедр ее кузен.
Наконец деревья поредели, и Клер ускорила шаг. Ей пришлось взобраться по откосу и перепрыгнуть канаву, лишь тогда она ощутила под ногами твердый асфальт. Клер надеялась свернуть на дорогу к дому раньше, чем на шоссе появится какая-нибудь машина. Ей совсем не улыбалось предстать перед людьми в таком плачевном виде. После прогулки по лестным дебрям Клер могла не только позабавить встречных, но, пожалуй, и напугать. Грязная, поцарапанная, с растрепанными волосами… поистине кошмарное зрелище, с невеселой иронией подумала она.
Пройдя несколько метров, Клер вдруг осознала, что не знает, в какую сторону ей нужно идти. Она выбралась на шоссе в незнакомом месте, совсем не там, где пересекла его, когда вышла из парка. Пока Клер раздумывала, что делать дальше, рядом с ней остановилась машина.
