Если бы мне хоть на минуту пришло в голову, что я буду первым мужчиной в твоей жизни, я бы никогда не притронулся к тебе!
— Думаю, что это мое право — сделать выбор, — прошептала Кэрол, опуская голову и изо всех сил пытаясь подавить слезы.
— Естественно, я его не делал. Напротив, был уверен, что занимаюсь любовью с равным партнером. Я никогда раньше, слышишь, никогда никого не лишал невинности.
— Но ведь я же сказала тебе об этом.
— Я не поверил. На кого ты уж никак не похожа так это на девственницу. Ни в мыслях, ни в действиях… И в какую сумму мне теперь обойдется это удовольствие?
— Обойдется? — эхом повторила Кэрол.
— Сначала сладкая ловушка, а потом расплата, — с холодной иронией произнес АлвешСценарий хорошо известен.
Каждое слово буквально хлестало по щекам. Кэрол была потрясена. Только что он со всем пылом отдавался обуревавшим его чувствам. Сейчас же отрицал все — и ее и свою собственную страсть с такой циничной жестокостью, что она сидела и смотрела на него, словно парализованная.
— Предупреждаю тебя сейчас… Я не женюсь на тебе! — И повторил, отчеканивая каждое слово. — Я вообще не женюсь больше никогда. — «Больше»? Значит, он уже был женат? Несмотря на охватившее отчаяние, Кэрол кольнуло это открытие. — Хоть ты и начиталась сказок про золушек и принцев, но, поверь, даже беременность не толкнет меня на такой шаг.
Кэрол до боли сжала кулаки.
— Вы не мой принц, мистер де Оливейра. Успокойтесь, — с горечью и сарказмом проговорила она, вздернув голову. — Золушка давно не верит в волшебные сказки…
У него вырвался вздох. Он ожидал от нее все, что угодно — слезы, мольбы, упреки — но только не это. Чаши весов уравновесились. Но она была смятена, подавлена, не верилось, что всего лишь несколько секунд назад они были так близки, как только могут быть близки друг другу мужчина и женщина. А теперь эта враждебность и торг. Он требовал назвать стоимость того, что для нее не имело цены.
— Почему же тогда? Почему ты отдалась мне?
Кэрол потянулась к своей одежде, лежащей на полу возле кровати. Руки дрожали, душил гнев. Да, век живи — век учись. Нет правды в этом мире. Она была полной дурой, отдав себя с такой готовностью человеку, считающему ее лгуньей.
— Кэрол?.. — с нажимом произнес он.
— Я хотела тебя. Похоть… что же еще? — Великолепные зеленые глаза вспыхнули и тут же погасли под его холодным взглядом. — Никакого тайного умысла у меня не было, — Чувственные губы сложились в кривую улыбку. — Ты ведь это хотел услышать? — зло сказала она, натягивая юбку под одеялом. — Но похоть — это то, что надо тебе, но не мне, понятно? Неужели ты думаешь, что я буду так же виснуть на тебе, как твои подружки, богатые леди? Или ты думаешь, что я уже сошла с ума от любви к тебе? Спустись на землю!
Выпалив все это, Кэрол спрыгнула с кровати и скользнула за перегородку. Коекак умывшись, она прислонилась к холодной стене, с трудом держась на ногах. Любовь берет вас за горло, когда вы совсем этого не ждете, и вырывает из груди сердце, сколько бы вы ни твердили: «Я не хочу этого! Мне не нужны эти чувства!»
Да, это была ошибка, но гордость мешала признаться. Иногда вы играете и проигрываете. Иногда из вас делают дурака. Это жизнь. Но если не потеряете самоуважение, вы выздоровеете. И это тоже жизнь.
Грубое ругательство вдруг сорвалось с ее губ. К счастью, он не расслышал. Эта привычка к бранным словам в стрессовой ситуации сохранилась у нее с детства, и она никак не могла от нее избавиться. Впервые в жизни в голове царил полный хаос. Ей сделали понастоящему больно. И шок никак не проходил. Стоило только подумать о том, как он с ней обошелся, и она была готова заплакать от унижения.
Они совершенно не подходили друг другу. Жили в разных мирах. Если бы судьба была более милостива к ней, то они вообще никогда бы не встретились. Что могло быть у них общего? Амбициозный, жестокий, принадлежащий миру самых богатых людей, этот человек носил дорогие костюмы в полоску, держал свой стол в безупречном порядке и даже в разгар любовной страсти думал о предохранении против беременности. И ее девственность оказалась не подарком для него, а угрозой. Как она вообще позволила себе влюбиться в такого!
Конечно же, это не любовь! Их вынужденное заключение смешало все эмоции, породив чувство, которого прежде не могло быть. И когда эти пули ударили в дверь, она была так напугана, а Алвеш так оберегал… Она так радовалась, что он рядом и защищает ее, что неправильно истолковала свои собственные чувства. И, не задумываясь, пожертвовала девственностью, которую хранила для будущего мужа, следуя наставлениям деда. Его нравоучения и были ее образованием. У матери был другой, свой собственный взгляд на мораль, но он не принес ей счастья. Понимая это, Кэрол решила, что сексуальные эксперименты не для нее. Вот если она полюбит когото и ктото полюбит ее, и впереди их будет ждать общее будущее, — тогда другое дело. Но страсть без любви… на это был запрет в кодексе Кэрол. И она только что нарушила свой же запрет. Мысль об этом отозвалась очередной волной боли.
Алвеш включил еще одну лампу. Интересно, для чего? Сам он стоял в тени, и Кэрол поняла — он хочет получше разглядеть ее лицо. Первым желанием, несмотря ни на что, было 'броситься ему на шею. Она испугалась этого порыва. Казалось, что внутри нее живут два человека. Один старается быть разумным, другой — рушит все барьеры. Что, черт возьми, с ней происходит?
— Кажется, я неправильно оценил тебя, — начал Алвеш шелковым голосом.
— Забудь это. Я уже забыла.
Она лгала. И ему и себе. Ощущение их близости было настолько острым, что даже эта идиотская ситуация не притупила его. Наоборот, сексуальное напряжение нарастало. Она отвернулась, щеки пылали.
— Похоть для меня тоже много значит, вдруг услышала она.
Кэрол замерла, уверенная, что ослышалась.
Он не мог сказать такого.
— Не желаю это обсуждать, — отрезала она.
— Не будь ханжой, это тебе не идет.
Щеки Кэрол запылали сильнее, она выпрямилась.
— Послушай, я сделала ошибку и не собираюсь ее повторять…
Сделав над собой усилие, посмотрела на него и осеклась. Он стоял, отвернувшись, и сосредоточенно разглядывал чтото на потолке. Потом попытался повернуть лампу так, чтобы осветить потолок над плитой.
Проследив за его взглядом, Кэрол увидела над плитой в потолке отверстие для трубы.
— Дай мне кочергу.
Она молча подчинилась. Алвеш просунул кочергу в отверстие и дернул. Оттуда вывалился кусок цемента.
— Что ты делаешь?
Он снова с удвоенной силой стукнул кочергой, и новый кусок упал на пол. Теперь она поняла, чем он занят. В крыше было отверстие для трубы, заделанное цементом. В темноте они не разглядели его.
