Напрасно Эмбер старалась сохранить ясную голову, окружающая реальность быстро тонула в дымке всепоглощающей страсти. Эмбер желала только одного – ответить на ласку его дерзкого языка, на распаляющие движения его рук, которые гладили ее бедра и все крепче сжимали ее тело. И вдруг, не выдержав безумного вожделения, она с беспомощным стоном обхватила его шею руками, спрятав пальцы в черных завитках волос.
– О Эмбер! – Губы Макса оторвались от ее рта и добрались до нежной впадинки на шее. Он погладил ее грудь, обхватил пальцами твердые соски, и она вся затрепетала от наслаждения. Но в этот самый миг пронзительно засвистел закипевший на плите кофейник. – Не обращай внимания! – нетерпеливо бросил Макс, когда Эмбер попыталась высвободиться из его объятий.
С большим трудом она все-таки оторвалась от Макса и на дрожащих ногах приблизилась к плите.
Да что же это с ней происходит? Вот уже второй раз она оказалась в его объятиях – всего за каких-то два часа пребывания Макса в ее доме! Невероятно! Но самое неприятное, что она, к своему ужасу, несмотря на его вероломство, по-прежнему во власти его мужских чар. А ведь его дьявольское обаяние, горько попеняла она себе, уже причинило ей в не столь отдаленном прошлом невыразимые страдания и муки.
– Если... если я не ошибаюсь, – запинаясь, промолвила она, – там наверху, в спальне, ты обещал, что подобная «ошибка» более не повторится.
– Да, я, кажется, говорил что-то в этом роде, – согласился он с насмешливой улыбкой.
– Ну и?.. – с возмущением начала Эмбер.
Макс небрежно передернул плечами.
– Выходит, что я передумал.
– А теперь изволь передумать еще раз! – обрушилась на него Эмбер. – Как ты посмел произнести такие отвратительные слова! Мне безразлично, что ты думаешь обо мне, но оставь в покое бедного Клайва.
– Ты же сама спросила меня, какого я мнения о твоем покойном муже, – хладнокровно сказал Макс. – Но я не собираюсь говорить о мертвом плохо и, если чем тебя обидел, прошу простить. Да по правде, я плохо знал этого парня и...
– Нет, ты его совсем не знал! – взорвалась Эмбер. – Когда ты меня бросил, мать попала в больницу, а я, узнав о своей беременности, погибала от страха перед будущим, и только Клайв Станоп спас меня. Поэтому не смей ни одним дурным словом чернить память человека, который исключительно по доброте душевной приютил мою семью. А сейчас, – мрачно продолжила Эмбер, с удовлетворением отметив про себя, что Макс с изменившимся лицом молча взирает на нее, – а сейчас, по-моему, самое время показать тебе дом. Я уверена, что тебе будет очень интересно осмотреть мое «богатое наследство», увидеть, как «хорошо и удобно» я здесь устроилась. – В заключение своей речи Эмбер саркастически усмехнулась и решительным шагом двинулась вперед, не беспокоясь о том, следует ли за нею Макс.
– Ну как, дошло до тебя наконец? – спросила Эмбер немного позднее, распахивая дверь очередной комнаты. В ней, как и в предыдущих, не было ни мебели, ни ковров, ни портьер – одни голые полы и стены.
Заметив, что, переходя из одной пустой комнаты в другую, Макс все больше мрачнеет, Эмбер испытывала сладостное чувство отмщения за те злые замечания, которые она выслушала от него по поводу ее якобы роскошного образа жизни. Но внезапно Эмбер это наскучило.
– Таких комнат еще, конечно, много, – сообщила она с усталым вздохом. – По правде говоря, мы уже давно на мели. Клайв промотал все свое состояние еще до нашей женитьбы. Но, пока он был жив, это меня не беспокоило. Я знала, что у меня есть крыша над головой, что я могу ухаживать за матерью и ребенком. А вот после гибели Клайва... – Эмбер помолчала. – Последние несколько лет мы сдаем комнаты, чтобы оплатить хотя бы часть счетов за дом. Но сейчас... Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что я вынуждена продать дом – мне просто уже не у кого занимать деньги, чтобы накормить и одеть семью. Как видишь, – Эмбер грустно улыбнулась и помахала рукой в сторону пустых стен, – твое обвинение, будто я вышла замуж за Клайва из-за его богатства, оборачивается скверной шуткой.
Вместо ответа Макс пронзительно взглянул на нее исподлобья и, оставляя следы на пыльном дубовом паркете, подошел к окну.
– Очевидно, мне следует принести глубокие извинения, – произнес он наконец, и его низкий голос гулко разнесся по пустой комнате. Сумерки раннего зимнего вечера скрывали его фигуру в полумраке. – Я понимаю, мне нет оправдания, но я думал... – Макс запнулся, тихо выругался сквозь зубы и провел рукой по густой шевелюре. – Значит, эти старинные портреты внизу и антикварная мебель...
– Не более чем витрина, – закончила Эмбер. – Как ты мог заметить, холл, гостиная и столовая обставлены надлежащим образом. Наши спальни уже гораздо скромнее, но все необходимое в них есть. И я постаралась сохранить в пристойном виде три комнаты для постояльцев. Вот так-то. Обстановка остальных комнат давным-давно пошла с молотка.
– Господи Боже мой! – вскричал Макс, резко отворачиваясь от окна. – Почему же ты мне не сообщила? Я бы позаботился о тебе. И не нужно было бы продавать дом и мебель. – Он обвел сердитым взглядом пустую комнату.
Эмбер, онемев от изумления, уставилась на него, но через несколько секунд разразилась истерическим смехом, обессилившим ее настолько, что она поспешила прислониться к стене.
– О Макс! – воскликнула она между взрывами хохота. – Ты совершенно неподражаем! – И, качая головой, она смахнула дрожащей рукой выступившие от смеха слезы.
– Не вижу, что тут такого смешного, – сердито бросил Макс.
– Если бы твои слова не насмешили меня до слез, то я, наверное, зашлась бы в крике отчаяния и боли. – Эмбер устало покачала головой. – Ради всего святого, ты ведь такой удачливый бизнесмен! Так неужели ты со своей смекалкой не мог вычислить, почему я приняла великодушное предложение Клайва выйти за него замуж?
Макс недоуменно пожал плечами.
– Я всегда думал... Я думал, что эта партия показалась тебе более выгодной. Я-то в то время не мог тебе ничего предложить и...
– Умоляю, не строй из себя дурачка, – нетерпеливо перебила она его. – Ответ прост до крайности. Я не могла сообщить тебе о себе и будущем ребенке только потому, что не знала, где ты.
– Это ложь! – закричал Макс.
– Ложь? Ложь, что ты клялся мне в вечной любви и предлагал жениться? Или ложь, что, сделав мне ребенка, быстро скрылся в неизвестном направлении?
– Клянусь тебе, я не подозревал, что ты в положении, – побледнев, сказал он.
– Ты, конечно, ничего не знал, как и я сама до поры до времени ничего не знала о моей беременности. Но ведь ты исчез, прекрасно зная, что у меня нет твоего американского адреса. Так ведь?
