Надо же, какое горе – жена-алкоголичка. Я, конечно, знала, что она выпивает. Но, оказывается, все намного хуже, чем думала. Так вот почему она такая злая, у нее алкогольный психоз. Боцман, подтверждая мои мысли, продолжает невеселый рассказ:
– Она выросла в ненависти. У нее мать такая злая, что всех на свете ненавидит. Поедом ест мужа, детей. Она работала поваром в колонии для осужденных, так заключенные ей записки подбрасывали, что ее в чане с супом сварят. Представляешь, какой Галя выросла с такой мамочкой? Я когда влюбился, думал, что мое человеческое отношение все изменит. Но, к сожалению, чудо не произошло. С возрастом все больше и больше у нее проявляется материнская злоба. Да еще и пьет без меры. Не знаю, что и делать, если командир узнает, что она пьет, ее отправят на берег. Там она детей доведет до истерики, они уже и так из дома из-за нее сбегали. А она сама быстро сопьется, и где-нибудь под забором замерзнет.
– А с кем дети сейчас?
– С моей теткой. Им там хорошо, она их любит.
– Понятно. Саша, я никому ничего не скажу, иди, – Мне искренне жаль его. Хороший, порядочный мужчина просто встретил в своей жизни совсем не ту женщину. Бывает.
– Спасибо тебе. Ты хорошая, Виолка, – с этими словами он вышел с камбуза.
После разговора с боцманом начинаю быстро готовить, предварительно крепко привязав кастрюли за ручки к плите. На корабельных кастрюльках целых четыре ручки. Благодаря этому они выдерживают сильный шторм, не переворачиваются. А на конфорках плиты на три пальца в высоту сделаны ободочки. Это чтобы кастрюльки в них стояли, как в надежных гнездышках, не слетели во время шторма с плиты.
Время потеряно, а нужно все успеть. Учитывая, что у нас питаются в две смены, я теперь одна с четырех утра до девяти вечера. Работы очень много, но меня это не страшит. Никто не будет сегодня на меня орать, не будет делать гадости за моей спиной. Есть шанс остаться не покалеченной, пока кок пьянствует. Быстро готовлю, не забывая о хлебушке, со скоростью звука накрываю на столы. Первая смена уже идет на завтрак.
– Чем вы нас сегодня вкусненьким покормите? – за своим столом сидит капитан, и ласково мне улыбается.
– Каша гречневая, товарищ командир, – отвечаю я, протягивая ему тарелку с ароматной кашей. Сверху кладу кусочек маслица, а не комбижир.
– Ой, как вкусно пахнет, – мужчина пожирает меня своими красивыми бездонными глазами.
От его взгляда теряюсь, не знаю, куда деть глаза от стыда и в итоге краснею. Команда с удовольствием съедает завтрак. Ребята заглядывают в амбразуру (амбразура – это окошечко между кухней и столовой) и благодарят за очень вкусную кашу. Она самая обыкновенная, просто приготовлена с любовью, приправленной сливочным маслом.
Мое настроение поднимается, и я даже тихонечко пою. А когда варю борщ, то добавляю в него сальце и заталкиваю его чесночком. Мне некогда отдыхать, еще убирать нужно кают-компанию, но это все такие мелочи. Да, еще не забыть перечистить и нажарить гору рыбы. У нас она на столах круглые сутки. Рыбка всегда свежая. Любой может прийти сюда в свободную минуту, и покушать. Вдруг вспомнлся фильм «Иван Васильевич меняет профессию», там есть такой эпизод, когда царь трапезничает за огромным столом, на котором: икра, рыба, копчености, перепела. От этой картины я захотела есть. В первый раз за весь срок нахождения в открытом море мне хочется чего-нибудь покушать. Ох, как же давно нормально не ела, с самого первого дня, как ушли в море.
Так, сегодня у нас камбала. Беру с огромного противня зажаристую рыбешку и стоя у плиты, смакую ее, прикрыв от удовольствия глаза. М-м-м, вкуснятина. Моя тошнота куда-то постепенно уходит. Наверное, я становлюсь морячкой. Настоящим морским волком. Нет, морской кошечкой. А все кошечки любят рыбку.
– Вкусно? – раздается голос за спиной.
От неожиданности резко разворачиваюсь к амбразуре, там стоит капитан. Он улыбается мне открытой и доброй улыбкой. Я же, застигнутая врасплох, чувствую себя неловко. А ведь, кажется, я даже мурлыкала что-то над рыбкой. Владимир Иванович протягивает мне кружку:
– Виолетта Федоровна, чайком не побалуете?
– Да, да, сейчас, – засуетилась, чувствуя себя неловко, словно провинившаяся школьница перед директором.
Подаю ему кружку с ароматным чаем:
– Пожалуйста, зеленый чай. Только что заварила.
– Посидите со мной немного. У меня есть вкусное печенье, – приглашает капитан за свой столик.
Сидеть мне некогда, совершенно нет времени, но мне очень хочется печенья. Ведь так давно меня никто ничем не угощал. Наливаю чайку и себе, и нерешительно присаживаюсь напротив него за капитанский столик. Он, плутовато улыбаясь, протягивает мне большую шоколадку. Я смотрю на эту драгоценность, как голодный дворовый пес на сахарную косточку.
– А вот еще печенье, угощайтесь, – он открывает круглую жестяную коробочку.
Все помещение моментально заполняет ароматный запах корицы. Искуситель! Незаметно сглатываю слюну. Мне не хочется показать, что я так давно не ела вкусных вещей. В последние годы все пеку сама, запрещая себе даже смотреть в сторону магазинов. Вынужденная нищета, что поделаешь.
– Спасибо, – аккуратно беру одно печенье, надкусываю его. В моем организме тихо начинается праздник.
– Берите, берите еще, – капитан придвигает коробку поближе ко мне. И шуршит упаковкой шоколадки.
Мне очень неудобно кушать перед ним. Но моя рука предательски тянется еще и к открытой шоколадке. Давно забытый вкус приводит меня в раскованное расположение духа. Правильно говорят, что шоколад влияет на настроение, а у женщин, наверное, еще и на мозги. У кого мозги есть, они просто плавятся от счастья, когда глазочки видят шоколадку, и радостно об этом сигналят.
– Виолетта Федоровна, расскажите о себе, – просит Владимир Иванович.
– А мне совершенно нечего рассказать.
– Откуда вы, где жили раньше, как оказались здесь? Вы не обижайтесь, но у меня сложилось такое впечатление, что вы здесь как белая ворона. И это совершенно не ваш мир. Вы на пароходе явно случайно. Я прав?
Насчет белой вороны он угадал на сто процентов. Я сама о себе так думаю. Надо же, посторонний для меня человек, а думает так же, как и я. Постепенно, под добрым взглядом этого добряка, начинаю оттаивать и раскрываться, как крокус под лучами весеннего солнышка. Очень скованно, неохотно, по крупицам все же рассказываю о себе:
– В моей жизни был даже Московский институт нефтяной и химической промышленности.
– Да вы что? Вы в столице учились? Расскажите, – он ободряюще улыбается.
– Ой, это было так давно, словно в другой жизни. Я приехала туда из далекой провинции и московскую жизнь совсем
