— Рисовать, — ответила Дебра, подняв голову и глядя миссис Уинсли в глаза. — Я — художник.
— В самом деле? — удивилась миссис Уинсли. — Ну надо же! И что же вы будете рисовать?
— Иллюстрации к детской книге.
— Как интересно! Первый раз вижу художницу! — осмелев, разговорилась миссис Уинсли. — А жена мистера Генри — актриса. И, говорят, очень знаменитая… Жаль, вы с ней незнакомы!.. Вы бы наверняка подружились! — Она прищурилась. — Знаете что, мисс? А ведь вы с ней похожи, ей-Богу!
Дебра опустила глаза и, чтобы потянуть время, отпила глоток кофе. Значит, Энтони не говорил, кто она. Просто назвал имя и, надо думать, сказал, что она его знакомая. Интересно, что по этому поводу думает миссис Уинсли. Она явно удивилась, услышав, что Дебра приехала сюда поработать. Удалось ли Энтони убедить миссис Уинсли в том, что приезд Дебры был для него неожиданностью?
— Похожи? — с сомнением повторила она. — Ну это вряд ли! Актеры ищут всеобщего внимания. А художники, наоборот, любят уединение. Во всяком случае, как правило.
— А я так смекаю, что и те и другие люди, а люди бывают всякие разные, — высказала свое мнение экономка, оглядывая комнату. Кивнув на неразобранные сумки, предложила: — Давайте я помогу вам разложить вещи.
— Нет-нет, спасибо. — Дебра затрясла головой. — Лучше я сама.
— Как скажете, мисс. — Миссис Уинсли не удержалась и потрогала кашемировый свитер изумрудного цвета. — Какая красота! Что-то я не вижу, чтоб вы взяли с собой платья… Мисс, если вам нужно что погладить, вы мне скажите.
— Спасибо, миссис Уинсли. Только я приехала не отдыхать, а работать. — Дебра с трудом сохраняла вежливый тон. — Как вы считаете, к трем часам мистер Браун вернется?
Это прозвучало как «можете идти», и миссис Уинсли ушла, а Дебра еще долго не могла успокоиться. Раньше ей не приходилось иметь дело с прислугой, и она ругала себя за несдержанность. Ну разве эта женщина виновата, что любопытна? Да и что в этом удивительного? Ведь она живет в такой глуши, где приезд любого нового человека — целое событие.
Зря не разрешила миссис Уинсли разложить вещи! — запоздало упрекнула себя Дебра. Наверное, она обиделась: ведь это ее работа. Еще подумает, будто она чем-то недовольна! Дебра допила кофе и не удержалась — спешно распихала по ящикам комода вещи, пока словоохотливая миссис Уинсли не явилась за подносом.
Энтони к трем часам не вернулся, и Дебра обедала в одиночестве — в той самой столовой, где прошлым вечером он над ней издевался. При свете дня было видно, что мебель от времени вся рассохлась, а гобелен на обивке потерт, и Дебре взгрустнулось. Она представила, сколько поколений Браунов жило в этом родовом гнезде, а теперь дом пустует… Жаль, если он на самом деле достанется Линде! Энтони уедет в Испанию, а Линда наверняка сразу же продаст особняк и накупит себе ворох дорогих шмоток, драгоценностей и парочку шикарных тачек…
Линда… «По имени — и житие»… Лучше не скажешь! Подруга оказалась настоящей змеей[1]. Дебра помрачнела. Можно подумать, весь мир крутится вокруг Линды! Она встала из-за стола, так и не воздав должное корнуэльскому пирогу с мясом и овощами, испеченному миссис Уинсли. Ну почему она никак не выбросит из головы Линду? Как будто у нее своих проблем не хватает!
За окном сияло солнце, и Дебра решила прогуляться. Поднявшись к себе, быстро переоделась — надела зеленый свитер, заправила бежевые вельветовые джинсы в высокие замшевые сапоги, а сверху накинула легкую дубленую куртку с капюшоном. Белокурые волосы эффектно контрастировали с темным мутоном капюшона, и Дебра осталась вполне довольна своим внешним видом. Жаль только, что Энтони куда-то уехал и по достоинству оценить ее усилия некому…
Выйдя на крыльцо, Дебра остановилась и инстинктивно схватилась за перила. От яркого весеннего солнца, пьяняще свежего морского воздуха и пронизывающего ветра у нее закружилась голова. На миг возникло искушение изменить свой первоначальный план прогуляться пешком, но малолитражки на месте не оказалось. Видно, Энтони отогнал машину за дом, решила Дебра и не поддалась порыву лени. Доктор Пайлз велит ей как можно больше бывать на свежем воздухе, вот и будет ходить пешком.
За запущенным садом скалы уступами нисходили к уютной бухте. Наверное, летом здесь просто рай земной… К бухте вела извилистая каменистая тропа, но спускаться по ней Дебра не рискнула — почти отвесная. Неподалеку виднелась фунтовая дорога к рыбацкому поселку. В заливе стояли несколько баркасов, на волнах у гавани покачивались еще три, а на покрытом галькой берегу лежали, ожидая прилива, лодки поменьше. Сейчас вода спала, обнажив гибельные острые камни и наводя на мысли о кораблекрушениях.
Дебра повернулась спиной к скалам и оглядела дом. Он стоял холодной неприступной крепостью — ни веточки плюща, ни дикого винограда, но теперь, после проведенной в его стенах ночи, он уже не казался Дебре чужим. Она нашла окна своей комнаты, окна столовой и спальни хозяина дома…
Чувствуя, что мысли сворачивают в опасную сторону, Дебра поскорее отвернулась и постаралась сосредоточиться на красотах пейзажа. Пробираясь между скал, она шла вдоль побережья и с интересом наблюдала за морскими птицами. Кого здесь только не было: бакланы и кайры, крачки и чайки… Набрав высоту, они камнем падали вниз и ныряли в воду за пищей, оглушительно кричали, возмущаясь непрошеным вторжением в их владения, и Дебра, скоро устав от их гомона, свернула в сторону суши.
Моховые болота были не так живописны, зато здесь царила первозданная тишина. Насколько хватает глаз, кругом только зеленые кочки, утесник да вырванные ветром чахлые растения… Дебре казалось, будто она одна на всем белом свете, и чем дальше она уходила от Кингз-Милла, тем легче было представить, что время повернуло вспять. А тут еще небо затянули облака. Того и гляди возникнет из ниоткуда какой-нибудь призрак на коне, пришло в голову Дебре, и по спине у нее побежали мурашки. Довольно зловещий пейзажик! Наверное, Альфред Хичкок именно здесь задумал свой первый фильм ужасов. Ведь он родился и начал свою карьеру в Англии, причем как художник.
Внезапно на фоне зелени огненно-рыжей молнией мелькнула тень. Лиса! Дебра подкралась поближе, но перепуганная лисица скрылась в зарослях кустарника. Тут и там попадались заячьи норы. Одну из них Дебра не заметила и, оступившись, подвернула ногу.
Поднялся ветер, и Дебра решила вернуться. Стоял апрель, но весна в этом году выдалась на редкость холодная. Не спасали даже перчатки. Спрятав руки в карманы куртки, Дебра отправилась обратно.
Интересно, вернулся ли Энтони? Наверное, уже вернулся… При одной лишь мысли о нем сердце ускорило свой бег. Во время прогулки Дебре удалось немного отвлечься, но теперь, когда ей предстояло снова с ним увидеться, ни о чем другом думать она не могла.
