Девочка стянула бейсбольную шапочку, распустила волосы и громким сценическим шепотом сообщила Теду:
— Скоро шеф-повару придется отправиться на кухню, тогда продолжим. — И они засмеялись, взглянув на Дорис. Кэт подхватила мячик, подняла с пола кожаную рукавицу и выскочила из комнаты.
Испытывая тошнотворный приступ нервозности, Дорис тихо поприветствовала его:
— Хэй, Тед.
— Хэй, Дори, — подделываясь под ее манеру, ответил он и опять засмеялся.
Его позабавила стычка с Кэт, подумала Дорис. В один прекрасный день, когда станет известна правда и он разделит с ней родительскую ответственность, когда он велит дочери в сотый раз убрать ее вещи и снять эту потрепанную бейсбольную кепку, ему уже не будет так весело.
Когда он разделит с ней ответственность… Как это будет? Как они поделят эту ношу? Удовлетворится ли он встречами с дочерью по выходным дням или потребует большего? А позволит ли большего его работа? Или они будут по очереди заботиться о Кэт — неделю здесь, неделю там? И не будут общаться между собой?
А когда его переведут… О Боже, что случится, когда закончится его служба в Уэст-Пирсе и его отправят куда-то еще? Он может оказаться на одной из баз в Ки-Пойнте или Пенсаколе, а то и дальше — где-нибудь в Монтане или на Аляске. Или его пошлют на другой конец земли.
Кэтти окажется на другом конце земли…
Она отмахнулась от этих нерадостных мыслей и слабо улыбнулась ему.
— Присаживайся, Тед. Как ты себя чувствуешь?
— О'кей.
Но она обратила внимание на едва заметную хромоту, когда он прошел к дивану и, скривившись, сел.
— Все так себя чувствуют после марш-броска? — спросила она, садясь в кресло, стоявшее под углом к дивану. — Или только те, кто постарше?
— Ха, по крайней мере я пришел к финишу. Чуть не половина восемнадцати-двадцатилетних парней из моей роты сошли с дистанции.
Она не удивилась, что он преуспел там, где спасовали мужики вдвое младше его. Этот мог добиться своего из чистого упрямства. Он вкалывал вовсю и никогда не сдавался.
Если не считать ее. Перед ней он спасовал довольно легко. Услышав, что они с Грегом собрались пожениться перед отправкой батальона, он смирился. А окажи Тед немножко больше давления — поговори ласково, поцелуй несколько раз, и, быть может, убедил бы ее дать ему шанс. Возможно, она и не порвала бы окончательно с Грегом, но, по крайней мере, отложила бы свадьбу, пока не разобралась со своими чувствами к Теду. Пока не позволила бы этим чувствам расцвести буйным цветом или завять и умереть.
Но батальон все равно уплыл бы. Грег все равно бы погиб. А она была бы беременной и одинокой, только лишилась бы всех льгот для вдов — выплат бесплатного медицинского обслуживания. По возвращении Теда она нуждалась бы в нем больше, чем когда-либо.
Но заполучи он ее, желал бы и дальше?
В коридоре наверху послышался шум, который отвлек внимание Дорис от неотвязных мыслей. Кэт съехала вниз по перилам, спрыгнула на пол и завопила:
— Ма! Я оставила велик у Сэма! Пойду заберу его!
— О'кей, только сразу возвращайся и не…
Фразу прервал хлопок двери и радостный крик ребенка, вырвавшегося на волю. На сей раз Тед постарался скрыть, что и эта сценка его позабавила.
— Она меня слушается почти так же, как и мои ученики.
— Вероятно, как любой девятилетний ребенок слушается свою мать, — усмехнулся он.
— Послушай, — с заговорщицким видом обратилась она к Теду, — скажи Кэт, что нездоров и не можешь быть тренером сегодня вечером. Она очень навязчивая. Если не скажешь ей твердо "нет", она заставит тебя выйти после обеда во двор и играть с ней.
— Она похожа на своего отца.
Прищурившись, Дорис посмотрела на него.
— Своего отца?
— Да, Грег мог уговорить любого. В этом деле он был большой мастак.
— Меня он никогда не уговаривал, а просто поступал по своему усмотрению, — попыталась улыбнуться мать. — У Кэт очень мало общего с Грегом. Может, потому, что никогда и не видела его.
— Она переживает, что у нее нет отца?
— А ты как думаешь, — вздохнула Дорис. — Большинство ее друзей живет в семьях с обоими родителями, а у нее только я. Есть вещи, которыми отец занялся бы с ней, а я не могу. Ну, играть в бейсбол или футбол, рыбачить, что-то там паять, чинить. Она говорит, что я хорошая мать, но никуда не гожусь как отец. Еще она говорит, что ей на это наплевать, поскольку у нее есть дедушки и дяди, но я-то знаю, что это не одно и то же. Что же касается того, что она никогда не видела Грега…
Она замолчала, нерешительно взглянула на Теда и уставилась в пол. Да, нелегкий разговор. Но от него никуда не уйдешь.
— Не думаю, чтобы Грег был для нее реальной личностью, — тихо заговорила Дорис. — Девочка видела лишь фотографии и слышала только семейные рассказы. Иногда мне кажется, что он превратился для нее в своеобразную легенду. Он был таким вот высоким, таким вот большим, загорелым, золотоволосым, голубоглазым. Она представляет его героем, прожившим замечательную жизнь, не имевшим недостатков, добрым, щедрым и справедливым, любимым всеми, кто его знал.
— Вполне соответствует тому Грегу, которого знал я.
— Вот и нет. — Она укоризненно посмотрела на него. — Грег был хорошим парнем. Если бы он прожил достаточно, чтобы повзрослеть, он стал бы отличным мужиком. Он был добрым и щедрым, очаровательным и мягким, и его любили. Но он был и незрелым. Своими шутками и поддразниванием он походил на школьника. Слишком импульсивный. В корпус морской пехоты он завербовался по прихоти. На мне он женился тоже по прихоти. Он не желал принимать жизнь всерьез. Ты знал его лучше, чем кто-либо, Тед. Неужели ты думаешь, что он женился бы на мне, если бы вас не отправили за океан? Думаешь, что по вашему возвращению из Кореи он был готов остепениться и стать настоящим мужем? Ты уверен, что он был готов стать отцом?
Дорис заметила, что ему стало неуютно от ее вопросов. Уже не чувствует ли он свою вину, участвуя в обсуждении достоинств и недостатков своего друга? Конечно, это грех — плохо отзываться о Греге, который не может ничего сказать в свою защиту, и уж совсем неприлично и несправедливо — после всего, что они сделали в тот незабываемый вечер. Она была уверена, что на все ее вопросы Тед ответил бы утвердительно. Так о чем же он задумался?
— Грег был бы в восторге от Кэтрин.
— Обязательно, — усмехнулась она. — Он считал бы ее самим очарованием. Он с удовольствием наблюдал бы, как она спит, старался бы смешить ее и играл с ней. С радостью хвастал бы перед своими корешами этой милой, живой маленькой игрушкой. Но он бы не испытывал восторга, когда его будили бы два-три раза каждую ночь, когда ему пришлось бы возиться с пеленками и сидеть с ребенком, пока я училась. Он вовсе не обрадовался бы новой ответственности. Уже нельзя было бы устраивать шумные вечеринки и играть ночи напролет в покер или нежиться целыми днями на пляже. Не было бы уже и посещений экспромтом ночных клубов. Ни кино, ни танцев, ни беспорядочной траты денег на свои прихоти.
