— Мне бы очень хотелось помочь… Только я не та женщина, на которую Колин Камерон может взглянуть дважды. Вряд ли я сумею…
— Это значит, что ты отказываешься? — резко спросил Адам.
— Это значит, что я не справлюсь, — терпеливо пояснила я.
На секунду перед моим мысленным взором появились глаза, в которые я заглянула, когда мы сидели в самолете и ждали приземления, грозившего оказаться для всех нас роковым, — синие, ясные, честные и… да, как у ребенка. Смогу ли я притворяться или лгать под их взглядом? Больше всего на свете я ценила искренность. Мне безразличен Колин Камерон, и я не смогу вести себя с ним так, как будто он мне интересен. Мне нравятся его дети, но это совсем другое дело…
— Очень сожалею, Адам, — спокойно сказала я, — но мне кажется, что эта ложь не поможет решить проблему.
Утреннее солнце заглядывало в открытое окно, легкий бриз весело играл с флюгером на башне, да так увлекся, что крошечная жестяная лисичка уже не знала, то ли ей повернуть нос к бассейну, то ли посмотреть на холмы. Я завтракала и печально размышляла о просьбе Адама и о той напряженности, которая возникла вчера в наших отношениях. Кто из нас прав? Я или Адам, который видел цель и шел к ней упорно и храбро, как шотландский пони, взбирающийся на высокий холм? Смешно даже думать, что Колина заинтересует такая заурядная и невзрачная девушка, как я. Даже если и было что-то тогда, в самолете, во взгляде синих глаз, это уже никогда не повторится.
Чувствуя в душе странную тревогу, я взяла книгу, вышла в парк и села на скамейку. Теплое солнышко и пение птиц немного успокоили меня. Отель быстро пустел. Машина за машиной отъезжали от входа и направлялись к морю по вересковой пустоши. Но ни одна не въехала во двор, а значит, мама была права и надежды Йена разбиты.
Через несколько минут я отложила книгу и решила немного размять ноги.
Торкомб, крошечная деревушка, приютившаяся у подножия холма, могла похвастаться лишь несколькими рядами коттеджей, небольшой старинной гостиницей с красными ставнями и бледно-зеленой крышей, почтой, гаражом и скромным универсамом. Коттеджи были белыми, с дубовыми дверями, плетеными скамейками у входа и висящими над ними старинными фонарями. Цветы в садах поражали яркостью, голубые и красные гортензии увивали стены. Пейзаж так и просился на фотографию. Пару дней назад я решила сделать несколько снимков, и сегодня освещение было для этого идеальным. Сфотографировав арочный проход к старому конюшенному двору, я повернулась, собираясь заснять ряд коттеджей, и уже была готова нажать на кнопку, когда откуда-то раздался детский голосок, веселый и беззаботный:
— Это папин дом!
Я огляделась, но никого не увидела.
— Это папин дом! — прозвучало вновь. — Думаешь, я обманываю?
— Да! Да! — воскликнул другой знакомый голос, и послышался шум веселой возни.
Значит, Колин Камерон все-таки приехал, и теперь Йен вволю поплещется в бассейне! Я просияла от радости. И как это я сразу не догадалась, что он может остановиться в другой гостинице?
Но где же они прячутся? Вновь раздалось пыхтение, затем хныканье и жалобный голосок Рут:
— Папа, отпусти меня!
Он-то и дал мне ключ к разгадке. Невдалеке, у стены коттеджа, стояла старомодная скамья с глубоким сиденьем и высокой плетеной спинкой — за ней и притаились три безобразника.
— Папочка, мы можем теперь идти? — спросил Йен.
— Но мне здесь очень нравится, — прозвучал мужской голос.
— Мне тоже, мне тоже, — пискнула Рут. — Папочка, расскажи нам сказку.
Надо было уйти, но я осталась стоять, прислушиваясь и глупо улыбаясь. В наши сумасшедшие дни было что-то невероятно трогательное в отце, который возился с детьми, тормошил их, играл с ними, ерошил им волосы… И они отвечали ему тем же, как и я своему отцу.
— Папа, я всем рассказал, что ты можешь водить машину с закрытыми глазами!
Я не расслышала ответ Колина, но голос его звучал испуганно.
— Но я сказал, что ты ничего никогда не задевал, — успокоил его Йен.
— Папа, ты собираешься рассказывать нам сказку? — вновь вмешалась Рут. Ее рука на мгновение показалась на спинке скамейки и тут же была накрыта большой ладонью.
Я стояла, глядя на эти две руки и убеждая себя поскорее уйти отсюда.
— Ладно, сейчас расскажу. Посмотрим, что у нас сегодня в меню? — задумчиво произнес Колин, и близнецы хихикнули. — Я когда-нибудь рассказывал вам о мышке и льве?
Я вздрогнула.
— О, только не это! — взмолился Йен. — А у тебя нет сказки о самолете?
У Колина была сказка о самолете, как и у меня, но он начал с мышки.
— Жили-были крошечная мышка… — шотландский акцент усилился, как будто это тоже входило в «меню» рассказчика, — и огромный лев, который ужасно любил конфеты…
Тут уж я не выдержала — развернулась и бросилась наутек. Бедненькие мои мышка и лев, сейчас этот несносный шотландец наденет на них килты! Он, оказывается, еще и вор!
На пороге отеля меня поймал десятилетний мальчишка, с которым мы познакомились несколько дней назад в телевизионной комнате. Я тогда пожалела парнишку — он ужасно скучал, потому что в отеле не было детей его возраста, — пообещала сыграть с ним в крокет, хоть и ненавижу эту игру, и теперь Дик не преминул воспользоваться моей слабостью. Он был не особенно разговорчивым, но нельзя ведь ожидать от всех такого же шарма, как у Камеронов!
Я ждала на поле своей очереди вступить в игру и размышляла, как долго Дик собирается смотреть, прищурясь и высунув язык, на мяч, когда вдруг рядом со мной раздался взволнованный голосок:
— Дебора, знаете что…
Я вздрогнула и повернулась. Вчерашний мешковатый костюмчик был ничто по сравнению с сегодняшней «красотой»: белая рубашка с кружевами, миниатюрный килт, гольфы и крошечная сумочка с мехом на поясе. Адам удивился бы, узнав, как легко я могу возненавидеть Магду, — достаточно только взглянуть на одежду, в которую она одевает близнецов. Почему-то я была уверена, что их отец тут ни при чем.
— Что, Йен? — улыбнулась я.
— Папа говорит, вы неправильно держите молоток. — Он схватил деревянную рукоятку и крикнул через плечо: — Папа, вот так надо?
Я оглянулась — на террасе сидел Колин в темно-синих джинсах и голубой рубашке — и с удивлением поняла, что его широкая обаятельная улыбка предназначается мне.
— Левая рука выше, правая ниже, — крикнул он. — И не делай резких движений бей плавно.
— Папочка, иди сюда! — позвал Йен. — Покажи ей сам. Она не знает, как надо.
— Не беспокойтесь, — поспешно выпалила я и сделала первый удар. Не очень успешно.
