– Привет, Бен, мы совершили аварийную посадку из-за грозы и пьем кофе в Новом Орлеане. Как твои дела, как Аннабель? Почему ты так тяжело дышишь? Что случилось, братик?
Бенджамин оглянулся на племянницу. На хитрой мордочке, секунду назад залитой слезами, сияла улыбка. Ребенок словно прислушивался к разговору, а главное – молчал. В доме стояла тишина!
– Она постоянно рыдает! – крикнул в трубку плачущим голосом Бенджамин. – Что мне делать?!
Аннабель рассмеялась.
– Врешь, братишка! – донеслось из Нового Орлеана. – В доме у тебя тишина. Дети этого возраста в такой час крепко спят и видят десятые сны… Представляешь, в кафе замечательный джаз-оркестр, а то мы бы давно умерли от тоски. Поль предлагает лететь обратно в Майами, и дожидаться хорошей погоды на берегу океана. Или ждать начала парусной регаты, яхта Поля участвует в гонках.
– Кто такой, этот Поль? – мрачным голосом поинтересовался у младшей сестры Бенджамин. – И что это за манера, летать туда-сюда?
– Поль – мой жених, ты скоро с ним познакомишься. Если прилечу, то обязательно познакомлю! – Голос Салли был прерван внезапно раздавшейся веселой мелодией, потом шумом электрических разрядов. – А не прилечу, так и не познакомлю! Не задавай глупых вопросов.
– Салли, что делать, если ребенок все время орет?
– Опять глупый вопрос! Покатай ее на машине, я помню, Флоренс всегда так делала. Включи телевизор, в конце концов.
– Что за глупости ты мне предлагаешь?! – возмутился Бенджамин. – Может, посоветуешь ее в кафе отвезти или в зоопарк?
– Зоопарк, к сожалению, ночью закрыт, – раздался в трубке веселый голос сестры. – Бенджамин, дорогой, проконсультируйся у какой-нибудь хорошенькой женщины с ребенком, желательно разведенной, наверняка кое-кто из твоих подружек бодрствует в это время!
– Салли, ты настоящая гадина!
– Прощай, зайчик, и не выдавай свою сестренку нашей замечательной Флоренс! Иначе от меня останется лишь мокрое место. Но я ни в чем не виновата! Просто помешала сильная гроза!
Как только расстроенный Бенджамин положил телефонную трубку на место, вновь раздался оглушающий рев Аннабель. Дядя схватился за голову и задал себе в сотый раз за вечер вопрос:
– Куда запропастился этот чертов скунс?!
Бенджамин терпеть не мог даже вида вонючего животного, но в этот вечер он дорого бы дал за возможность отыскать пыльное чучело. Воистину, мертвый скунс обладал мистической способностью прятаться от Бенджамина.
Возможно, в награду за успешно проведенную операцию колдун отблагодарил его волшебным чучелом, умеющим самостоятельно забираться под диван, ползать по ковру, успокаивать Аннабель и исчезать в самый нужный момент.
Чем не материал для сенсации в каком-нибудь популярном журнале, пишущем об оккультизме? Как только этот зверь отыщется, надо будет сфотографировать его у Миллисент.
Тут Бенджамин, несмотря на усталость, по малопонятной для себя причине улыбнулся.
Миллисент Копперфилд! Две счастливые встречи с интервалом в десять долгих лет! Произнеся в уме имя девушки-фотографа, он призадумался.
Да, именно она сейчас сможет помочь ему. Как быстро ей удалось успокоить Аннабель перед фотосъемкой, в совершенно незнакомом для ребенка месте, просто удивительно!
Взглянуть на часы измученный воплями Бенджамин даже и не подумал. Главное, на свете есть человек, умеющий решать неразрешимые проблемы, разбирающийся в вопросах фототехники и умеющий укрощать детей.
Миллисент Копперфилд спросонья даже не поняла, в чем дело, и прежде всего схватила с ночного столика телефонную трубку.
Оказалось, она ошиблась. Ее разбудил звонок в дверь, такой настойчивый, даже назойливый, словно в гости явился налоговый инспектор.
Накинув на себя халат, девушка быстро сбежала по лестнице и без промедления и лишних вопросов открыла входную дверь. То, что за дверью стоял Бенджамин Лонгсдейл с племянницей на руках, она уже знала – в окно спальни был хорошо виден «мерседес», так возмутивший сегодня Реджинальда Маккормика, а просторы тихого района, прилегающего к Бриджес-стрит, оглашались истошными воплями малышки Аннабель.
– Держи! – бесцеремонно пробормотал заметно осипшим голосом Бенджамин и сунул в руки Миллисент завывающую малышку. – Я все тебе объясню, не пугайся. А мне дай фонарь, что ли. Пойду искать чучело скунса, оно где-то спряталось в твоем цветнике!
Миллисент, больше всего пораженная последними словами Бенджамина Лонгсдейла, щелкнула выключателем у входной двери, и па мгновение боязливо выглянула наружу.
Две мощные электрические лампы мгновенно залили мертвенным голубоватым светом пространство перед домом, осветили кусты роз и лужайку, покрытую лилиями и тюльпанами.
Бенджамин, не тратя слов, встал на четвереньки и полез в самые заросли.
– Найду, убью! – послышалось из зарослей. – Кому рассказать, не поверят!
Миллисент включила в спальне ночник и осторожно присела с малышкой Аннабель на постель. Господи, какая же это прелесть, дети!
Ребенок пару раз с безмятежным видом улыбнулся девушке, сладко зевнул и через мгновение спал сладким сном, причмокивая пухлыми губами.
На лестнице раздались тяжелые шаги, жалостно заскрипели деревянные ступени, помнящие всех многочисленных жильцов дома, проживавших здесь на протяжении двух веков.
На Бенджамина нельзя было глядеть без смеха – волосы всклокочены, брюки на коленях позеленели от травы и выпачканы в земле, в глазах неподдельная ярость.
– Ну, как обстоят дела со скунсом?
Вопрос прозвучал вполне шутливо, но в этот момент мужчина доказал, что начисто лишен какого бы то ни было чувства юмора.
– Ушел, – прорычал Бенджамин, погрозив кому-то в темноте кулаком. – Ничего, я до него доберусь и посажу на цепь!
Девушка прижала палец к губам.
– Говори тише, разбудишь малышку!
Бенджамин вошел на цыпочках в спальню и, любуясь спящей Аннабель, проговорил шепотом:
– Миллисент, ты волшебница, как тебе это удается? Знаешь особенное слово? Поделись секретом!
– Никаких особенных слов, малышка сразу успокоилась и уснула. Выглядит она здоровой, просто у нее режутся зубы. У всех детей это происходит по-разному. Когда у меня резались зубы, я не плакала, вот так.
– Ты помнишь об этом?! – поразился Бенджамин. – Вот это да!
Миллисент тихонько рассмеялась.
– Конечно, не помню! Мне мама рассказывала. А Маргарет страдала точно так же, как Аннабель, и за три дня до появления нового зуба, мешала всем спать.
– А когда они вырастут, зубы? Еще неделя – две?
– Какой ты нетерпеливый, – вновь рассмеялась Миллисент. – Года через два у Аннабель будет зубов штук двадцать, она еще много нервов попортит тебе своим плачем. А когда ей стукнет шесть лет, эти зубки начнут выпадать, сначала резцы, потом коренные, затем клыки.
