время в садике, режим, — он кинул и собрался уходить.
— Гордей, — он обернулся, — Спасибо за квартиру, но как мне за нее платить, свою часть хотя бы…
— Это моя квартира и плачу за нее я.
— Как это твоя?
— Я купил её, — теперь я задумалась о том, что он купил специально её, получается.
— А ты где живешь?
— В отеле через дорогу, — стало неудобно, но возразить он мне не дал, — Раз в неделю будет приходить клининг, и завтра я хотел бы вписать себя в графу родитель и отчество поменять, — я махнула, отказывать было бы глупо.
— Хорошо, может ты голоден?
— Я очень голоден, — он сказал это с таким надрывом, что подтекст стал не понятен, но настаивать я не стала, — Но должен спешить по работе, утром в 9 заеду, пока, — он пошел обуваться к двери и я просто проследила, что он ее захлопнул и ушел, подсмотрела в окно и он, как всегда, то есть, как раньше поднял голову на окна, а затем уехал…
Я не помню, когда последний раз настолько сильно хотела его обнять, чтобы было как раньше, тело этого очень хотело, но вот голова возвращала меня к прошлому, обидам и разочарованиям, которые принесли наши отношения…
Еду к отцу, очень быстро. Хочется прояснить один момент, который не дает мне спокойствия, поэтому доезжаю я очень быстро и первым делом следую в сад, там отец сейчас сидит и, как всегда, пьет глинтвейн. Но сейчас он выглядит слишком уж пьяным.
— Здравствуй, отец, — он поднимает голову и кивает.
— Был со своей этой? — эти слова задевают меня, каждый раз задевали, после того случая хотя, возможно, не должны задевать.
— Я был со своей дочерью, — отец хмыкнул, — А уверен ли ты…
— Уверен, и ты не сомневайся, я к тебе по-другому вопросу пришел, — присаживаюсь напротив.
— Валяй, — отец развалился и снова сделал глоток своего пойла из бокала.
— Ангелина закончила университет? — смотрит на меня, вижу, что скрывать есть что.
— Что ты хочешь от меня услышать? — хм. Вот тут он и попался. Если отец отвечает вопросом на вопрос, то это уже означает скрытие информации.
— Хочу услышать «да», — он сглатывает.
— Ты его не услышишь, — делает ещё глоток и продолжает рассказывать:
— Я попросил отчислить её из универа, уволить её бабушку из школы и не дать ей возможности работать в столице на любой работе, — эта информация проходится, как ножом по сердцу. Получается, что она была вынуждена уехать, носила моего ребенка, и просто была вышвырнута из города.
— Я о чем тебя просил? — спрашиваю я закипая.
— Ты просил её не отчислять и не трогать.
— А что ты сделал? — почти крича сказал я.
— Да кто ты такой щенок, чтобы какую-то шлюху…
— Заткнись, просто закрой рот, — я редко так выхожу из себя, очень редко, тут выходит Марго, которую я не очень то хочу сейчас видеть.
— Я тоже считаю, что такую шалаву нужно было вышвырнуть, — я её сейчас придушу, нужно было вообще раньше придушить.
— Тебя никто сюда не звал, — я стараюсь держатся, чтобы просто не убить её, так она надоела.
— А ты не смеешь прогонять меня, я тебе тут не девка с улицы…
— Ты как раз оттуда, — отец поднимается, а я следом за ним.
— Прекрати так разговаривать с ней, — а эта только прячется за отцом, чувствует защиту.
— Ты долго будешь его покрыть? Он к тебе на голову садится, ни во что не ставит. Ты просто посмотри, ему плевать, что эта его драгоценная непорочность отсасывала Рохману в машине, — на этом моменте она понимает, что сказала что-то не то, но а я ловлю взгляд отца.
— Откуда ты знаешь про машину? — отец сразу задаёт вопрос в лоб, а она вытаращивает глаза и пытается найти выход, только вот не может, слишком уж подозрительно.
— Ну так ты говорил…
— Я тебе про это не говорил, об этом ты не знала, — она смотрит то на меня, то на отца и продолжает:
— Слышала я ваш разговор, там было видео, мне некогда вспоминать это, просто прекрати общаться с отцом…,- дальше я не слышу, ухожу оттуда и беру первый билет на самолет до столицы. Нужно встретить с Рохманом и кое что обсудить, потому что я должен убедиться. Пусть это не приятно, пусть это тяжело, но я должен. Я вижу, я чувствую, что меня держали за дурака, пусть только я не ошибусь. Пожалуйста, пусть только не ошибусь.
Прилетаю утром и сразу набираю Лину, знаю, что в это время они просыпаются и уже успели позавтракать, она поднимает быстро, но в трубку молчит:
— Лина, доброе утро, я быстро.
— Доброе, — мягкий голос делает мне уютно, тепло, как-то хорошо.
— Я уехал на пару дней по работе, послезавтра вернусь, деньги лежат на карте, которая в твоей прикроватной тумбочке, пинкод твой день рождения, покупайте все, что нужно и ещё… можно Женьку к телефону? — слышу, что она включает громкую связь и рядом Женя, потому что на фоне слышны мультики.
— Алло, папа, ты когда приедешь? — спрашивает сразу, а мне от это так пиздато одним словом.
— Привет, Женька, я должен уехать на два денька, но только для того, чтобы купить тебе железную дорогу, помнишь ты хотела?
— Да, очень, а ты сразу ко мне потом? — слышу как она радуется.
— Конечно, сразу, я тебя люблю.
— И я тебя, пока, — нажимает сброс, а я еду на встречу к Рохману, которому отправил сообщение с предложением увидеться, а он позвал меня к себе в дом. Будет что обсудить.
Приезжаю вовремя и сразу иду к дому. Охранники открывают ворота и я вхожу на территорию. На меня двигается жирная фигура Рохмана, и за ним следом выходит. Неет, не может быть. Выходит очень, точнее издалека похожая на Лину девушка. Такого же роста, но покрупнее, покрупнее той Лины, которая сейчас. С белыми волосами, но не такими, как у Лины, а крашеными. Губы другие, надутые. Глаза совершенно другие. Нос только курносый, но другой, сделанный, крючком. Грудь вставленная. Что за дела?
— И что за срочность вызвала тебя из Одессы? — мы подошли друг к другу.
— Кое что вспомнить хотел, точнее обсудить, — я видел, как удивился мне Рохман. Очень странно, я думал, что мой визит не должен его удивлять. Ведь он когда-то спиздил деньги и в полицию отец не смог пойти, потому что над ними Рохман стоит.
— Ну тогда проходи, — я зашел в дом, и он сразу показал мне
