В итоге Гейб отсутствовал чуть больше недели.
Пейдж поразилась: столько дел успела провернуть за бонусное время! Уплатила налоги. Сделала перестановку в гостиной. Дважды. Прошла все уровни в Angry Birds[7]. Пересеклась с Мей и Клинтом дважды. И всю неделю вгрызалась в работу с таким упоением, какого не испытывала уже много месяцев. Ей вполне удалось отшлифовать проект съемок летнего каталога в Бразилии. До блеска. Хватай и ешь, пока не остыло. Полезная штука — разлука. Она на своем месте, уверенно справляется с делами. Владеет ситуацией. Однако уже утром в понедельник, оговоренный день его приезда, нервы стали сдавать. Она облачилась в новое белье с черным кружевом, купленное специально для такого случая, подскочила к гардеробу надеть повседневное платье и…
Рука потянулась к белому пакету, выпиравшему из самого дальнего и темного угла шкафа, поспешно расстегнула молнию с секретом — тем самым свадебным платьем.
Когда вес сказочно-дерзкой кипени шифона, жемчуга, кружева обрушился ей в руки, внутри щелкнул переключатель, коварное платье словно само набросилось на нее. Атласная подкладка скользила по изгибам фигуры, нежно холодя обнаженную кожу, с мягким всплеском опустился подол и заволновался у босых ступней. Она дрожащими пальцами застегнула молнию на спине до лопаток. Колени дрожали, она, закрыв глаза, повернулась лицом к зеркалу. Отчаянно надеясь, что платье плохо сидит на ней, или же его цвет придает ее лицу болезненную желтизну, или она выглядит в этом наряде куклой, вдетой в рулон туалетной бумаги, она видела такую в ванной комнате у мамы.
— Это всего лишь платье, — прошептала она и услышала: голос эхом прошелестел под облегающим чехлом. Когда она решилась открыть глаза, увидела себя в поэтичном сиянии звезд сквозь капли слез, повисших на ресницах.
Неужели и Мей испытала подобные чувства, примеряя свадебное платье? Красивое, особенное, волшебное, романтичное, вселяющее надежду? Она не знала, никогда не задавалась таким вопросом. Свадебные хлопоты всегда были прерогативой Мей, та обычно заходила к ней с кипой журналов для новобрачных, делала заказы для свадебного банкета и договаривалась с музыкантами. В общем, так усердно хлопотала, что Пейдж оставалось только изображать энтузиазм. Но у подруги уважительная причина. Она наконец нашла то самое, во что обе некогда отказались верить и в течение многих лет убеждали друг друга: такого не может быть. Мужчина, которому можно довериться.
Пейдж отрешенно смотрела на свое отражение как бы со стороны, словно покинула бренную оболочку, и слезинка покатилась по щеке. Сразу все собралось в фокус и прояснилось, она едва не задохнулась от потрясения. Поняла, когда все началось. Да, в тот момент работа перестала приносить удовлетворение. Она прекратила бегать на свидания. Ритм жизни дал сбой, и она несколько растерялась.
Это произошло, когда на пальце Мей блеснул маленький бриллиант. Клинт сделал ей предложение. Алмаз вспыхивал разноцветными искрами всякий раз, когда солнечный луч попадал на его грани, отблеск пронзал ее сердце насквозь. Рушились не только все их совместные планы, но и утешительная вера в то, что она не одинока в своих убеждениях. Любовь отнюдь не первый номер в списке их приоритетов. Она прижала ладони к глазам, размазывая жгучие слезы. Чем она недовольна? Ее лучшая подруга влюблена. Выходит замуж. Действительно счастлива. Неужели из-за этого рухнул ее мир?
Она привыкла думать, что жар, подгрызавший ее нутро всякий раз, когда она смотрела на Мей с Клинтом, — это страх за подругу. Какая ерунда! Это зависть. Глубокая, мучительная, тоскливая уверенность в том, что она не изведала и десятой доли той любви и привязанности, которую эти двое испытывали взаимно. Подспудное чувство настолько сковало ее, что даже думать не хотелось о каких-то свиданиях. Неприятно лишний раз напоминать себе, что обречена на одиночество. Она разрыдалась. Едва не захлебнулась. Не могла вздохнуть. Легкие сдавило, они комком поджались к горлу. Надо как можно быстрее высвободиться из этого проклятого платья, и тогда она снова сможет дышать.
Она потянула за бретели, те глубоко впились в плечи. Дернула край глубокого выреза горловины, сидит как влитое. Дрожащие пальцы затеребили замочек молнии на спине и…
Она замерла, неэстетично задрав ногу на оттоманку, пока руки лихорадочно выделывали кренделя за спиной. Молния залипла намертво. Перед ее глазами поплыли кадры, как в кино: события ближайшего часа жизни. Через десять минут максимум придется выйти, если она надеется вовремя прибыть на работу. Что там первым пунктом в ежедневнике? Финальная презентация бразильского проекта.
Решимость добавила металла в ее волю. Пейдж втянула носом воздух и фыркнула, обхватила поводок замочка крепкими пальцами и — потянула.
Nada[8]! Ча-ча-ча, Рио! Что же делать? Мей и Клинту надо миновать лишь пару пригородных районов, чтобы добраться сюда, но час пик может растянуть это пространство и время до необозримой вечности. Соседка по этажу сейчас в больнице. Если же позвать миссис Эддэбл, соседку сверху, к бабке не ходи, весь дом будет комментировать ее затруднительное положение, прежде чем она успеет выйти из квартиры. Пожалуй, можно не снимать пока. Накинуть что-нибудь подлиннее, для прикрытия. Янтарного оттенка кардиган с бисером. Дубленку шоколадного цвета. Серые ковбойские сапожки, отделанные бахромой. И аксессуары. Кучу завлекательных фенечек.
Она представила себе конференц-зал. Келли во главе жюри, в окружении своих подхалимов, Джоф угрюмо уставился в поднос с угощением, едва сдерживается, ему хочется съесть пастилку. Ассистентка Сюзи смотрит на нее во все глаза, словно на пчелку, несущую сладкую пыльцу. И она усердно вальсирует перед ними в… свадебном платье. Пейдж всхлипнула и, бессильно опустив руки, плюхнулась навзничь на кровать.
Гейб стоял в вестибюле первого этажа апартаментов и потирал ладонью затылок. Ну и неделька выдалась! Пришлось сразиться с парой конкурирующих шаек, которые подсуетились в общей неразберихе и пронюхали о технарях с их нанотехнологиями. Да, такое тяжелое сражение выпадает раз в сто лет. Он мчался за этой добычей, сияя честным открытым взором и дрожа от возбуждения. Талантливо слепил им рекламный ролик, так что его карьерный взлет — тьфу-тьфу! — вполне возможен, впервые за долгое время. Как ни странно, он впервые возрадовался своему возвращению. Даже холод не смог добраться до его костей. И скрежет трамваев не действовал на нервы. Горизонт, по-дурацки перечеркнутый ломаной линией небоскребов, не казался безнадежно постылым. Утреннее солнце уже щурилось из-за угла высотки на серебристую ленту реки и отсвечивало на помпезном здании вокзала литеру L, казалось, старая добрая Флиндерс-стрит сулит желанный приз на этом пути. Возможно, он скучал По своей кровати с удобной для него вмятиной. Или же грустил о том, что могло бы там быть. Долгое, теплое, томное, улыбка согревает темно-голубые глаза, пухлые розовые губы.
