— Добрый день, мисс. Простите, что заставила вас ждать.
Диана поставила чашку на стол.
— Я жду ваших распоряжений.
Улыбка Евы стала неуверенной.
— Что вы сказали, мисс?
— Спросила, что мне надо делать? Вычистить унитазы? — Диана развела руками, — вытереть пыль? Подмести полы? Вы мне просто скажите, и я приступлю к работе.
Экономка уставилась на нее как на умалишенную.
— Если вы скажете мне, мисс Сазерленд, что вы хотите на завтрак…
— Называйте меня просто Диана. И я сама приготовлю себе завтрак, если вы мне покажете, где я могу взять продукты.
Бедная женщина, ничего не понимая, застыла едва ли не в ужасе.
— Пожалуйста, мисс, пройдите в столовую. Я все вам принесу.
— Я здесь не гостья, Ева. Разве он вам не сказал?
— Вы не гостья? Ничего не понимаю. Если вы не гостья господина, тогда кто…
— Я нанял мисс Сазерленд на работу.
Диана резко обернулась. Энтони стоял в дверях.
— И вы не должны ей прислуживать, — продолжал он, обращаясь к Еве, — она позавтракает сама, а потом вы ей скажете, чем заняться.
Ева побледнела.
— Мистер Родригес, пожалуйста, я не могу…
— Вы можете поручить ей любую работу, хотя я сомневаюсь, что она что‑то умеет. Разве что самые элементарные вещи. Может быть, у нее получится подмести полы.
Не задумываясь о том, что она делает, Диана схватила кружку с недопитым кофе и запустила ее в Энтони. Кружка ударилась в стену. Осколки попадали на пол.
На мгновение все замерли. Потом Ева истово перекрестилась и зашептала молитву. Энтони громко выругался. Прежде чем Диана успела сдвинуться с места, он был уже рядом. Его голубые глаза почернели от ярости. Пальцы больно впились девушке в плечи.
— Если ты и дальше будешь вести себя как капризный ребенок, Диана, то вряд ли облегчишь себе жизнь. Убери это безобразие!
Ева выступила вперед.
— Нет, не нужно. Я сама…
Но Энтони не дал экономке договорить и снова обратился к девушке:
— Я сказал, убери, что ты тут намусорила.
Диана прикоснулась к руке Евы.
— Вам незачем убирать за мной, — сказала она, не сводя взгляда с Энтони, — я только жалею, что промазала.
Какое‑то время Энтони наблюдал за тем, как Диана собирает с пола осколки, а потом повернулся к экономке.
— Я еще раз повторяю, Ева. Если мисс Сазерленд хочет нормально питаться и иметь крышу над головой, она должна это заслужить, — и с этими словами он покинул кухню.
Это уже ни в какие ворота не лезет, думала Диана, высыпая осколки кружки в мусорное ведро. Ева, похоже, была того же мнения.
— Что происходит? — прошептала она с выпученными глазами.
— Ваш хозяин — просто зверь! — в ярости выпалила Диана, — Грубое животное!
— Нет! Не надо так говорить, мисс. Я в жизни его таким не видела.
— Это все потому, что вы позволяете ему требовать, вместо того чтобы вежливо попросить. Вы могли бы найти себе место получше! Почему вы не уйдете? Чем он вас так запугал?
— Вы не правы. Поверьте, мистер Родригес — очень добрый человек. Его отец англичанин. А мать креолка.
— Правда?
Ева кивнула.
— Да. Мы с его матерью из одной деревни.
— Значит, вы его знаете уже давно? Женщина снова кивнула.
— А где он вырос? Как прошло его детство? — спросила Диана. Ева поджала губы и принялась разбирать корзину с овощами.
— Прошу прощения, мисс. У меня много работы.
Отец — англичанин и мать — креолка. Это многое объясняет. Ростом и телосложением Энтони походил на англичанина. И его голубые глаза — тоже, стало быть, от отца. Но высокие скулы, очень смуглая кожа, иссиня‑черные волосы…
Смесь кровей наделила этого человека редкостной красотой и еще более редким темпераментом. Холодная аристократическая надменность в сочетании с бурными страстями…
Диана нахмурилась.
— Ладно, — беспечно проговорила она, — и чем мне заняться? Да бросьте вы, Ева. Не надо так на меня смотреть. Вы же слышали распоряжение нашего хозяина. Если вы не дадите мне никакой работы, он нас обоих четвертует.
Она улыбнулась. Через пару секунд Ева улыбнулась в ответ.
— Ну, может быть… если вас не затруднит, достаньте посуду из посудомоечной машины… А потом… потом, если хотите, можете порезать овощи. На обед, да?
Диана согласно кивнула.
— Нет проблем.
Но вскоре она поняла, что ошиблась. Работа элементарная, но даже такое несложное дело оказалось для Дианы непосильным.
Не то чтобы она никогда в жизни не резала овощи. Энн, их экономка, редко допускала Диану в святая святых, то есть на кухню, где владычествовала безраздельно. Лишь изредка она разрешала молодой хозяйке немного помочь ей с готовкой.
Но здесь Диана столкнулась с действительно сложной задачей. Она еще не приступила к перцу, как из‑за лука, просто до неприличия злющего, буквально расплакалась. То и дело шмыгая носом и утирая глаза тыльной стороной ладони, девушка чувствовала себя созданием более чем никчемным. Выходит, Энтони был прав, когда говорил, что она вообще ни на что не годится.
Но подобные мрачные мысли только подстегивали ее. Для себя Диана решила, что скорее умрет, чем не выполнит эту работу. Слезы лились градом.
— Клянусь костями моих добрых предков — здесь что‑то происходит! — Рассерженный рев вошедшего Энтони, казалось, заполнил собой всю кухню.
Лицо Дианы, прежде такое красивое, распухло от горючих слез. Уж не истерика ли с ней?
Боже Милостивый, что случилось? Что он с ней сделал? А все из‑за этой проклятой гордости…
— Ева! Что у вас произошло? Экономка беспомощно развела руками.
— Она помогала мне готовить обед.
— Она не порезалась? Я не вижу крови… — Энтони, скрежеща зубами, наступал на экономку. — Она обожглась! Где? Матерь Божья, Ева, где она обожглась?
— Черт знает что! — Диану трясло от ярости, — ты опять за свое? Я вполне в состоянии поучаствовать в разговоре, мистер Родригес, и я пытаюсь сказать, что я не порезалась, не обожглась и ничего со мной страшного не случилось.
— Тогда почему ты плачешь?
— Я не плачу! Это все из‑за лука. Лук очень жгучий, глаза слезятся. Неужели так трудно понять?
Энтони вдруг весь напрягся.
— Дайка я соображу. Ты заливаешься горючими слезами над обычной резальной доской с овощами?
Диана упрямо вскинула голову.
— А вы как‑нибудь сами попробуйте порезать лук, Ваше Величество.
Энтони до сих пор еще чувствовал, как в висках стучит кровь. Черт бы ее побрал, эту женщину! Зачем эта дерзость и ребяческая заносчивость, когда он пытается ей помочь? И откуда в ней столько злости? Нос покраснел и распух, в глазах стоят слезы… а ей все неймется.
