Когда к Лайле наконец вернулось самообладание, она была поражена, обнаружив, что на дворе уже начало смеркаться. Это было ненужным напоминанием о том, что лето подходило к концу.
— Во вторник я уезжаю.
Она не собиралась этого говорить, слова сами сорвались с ее губ. Ей так хотелось, чтобы Доминик сказал, что ее отъезд не изменит его чувств к ней.
Вместо этого он поднялся и с беспечной улыбкой протянул:
— Ну, раз твоя бабушка возвращается, тебе не нужно будет просить меня отвезти тебя в аэропорт.
Его небрежные слова пронзили ее сердце острой иглой. Несмотря на это, ей не хватило духу оставить все как есть. Лайла приподнялась и, взяв большое пляжное полотенце, завернулась в него. Изо всех сил стараясь не выглядеть жалкой, она сказала:
— Если хочешь, я могу приехать домой на День благодарения.
Натянув плавки, Доминик посмотрел на нее.
— Ты не должна делать мне никаких одолжений. Кроме того, — он безразлично пожал плечами, — я даже не знаю, буду ли я здесь.
— Что? — Ее охватила паника. — Но… куда ты уезжаешь?
До этого момента Лайла и не осознавала, как она надеется на то, что он останется тут и будет ждать ее возвращения.
— Я еще не решил, но плата за обучение в колледже возросла, а я на прошлой неделе получил расчет в автосервисе, так что… — прислонившись к стене, он снова пожал плечами, — теперь я свободен и могу делать все, что захочу.
Новость о том, что он потерял самую высокооплачиваемую из трех своих работ и даже не удосужился сообщить ей об этом, стала первой трещиной в их отношениях.
Вне себя от ярости, Лайла, не подумав, выпалила:
— У меня есть деньги. Я могу оплатить твою учебу. Еще лучше… — эта мысль, подсказанная его последними словами, была очень заманчивой, — если ты поедешь со мной. Не думаю, что у меня хватит денег, чтобы оплатить твое обучение в Стэнфорде, но в Калифорнии много первоклассных общественных колледжей. Мы найдем для тебя квартиру неподалеку от колледжа… — Вдруг она замолчала. Его застывшая поза и холодный взгляд говорили о том, что она совершила серьезную ошибку.
— И как это будет называться? — спросил Доминик язвительным тоном, какого она никогда у него не слышала. — Заем, который я буду погашать, ложась с тобой в постель?
Ошеломленная тем, что он мог подумать такое, Лайла воскликнула:
— Нет! Конечно, нет!
Выражение его лица стало еще более отчужденным.
— Значит, тогда это благотворительность. Только подумай: у тебя будет свой собственный протеже, и ты освободишься от уплаты налогов.
— Извини, — холодно проговорила она, с трудом сдерживая гнев. Но это было ничто по сравнению со все возрастающим ощущением того, что ее предали. Лайла поднялась и плотнее укуталась в полотенце. — Прости, если обидела. Я просто пыталась тебе помочь, — тихо добавила она, тоже пожав плечами.
— Мне не нужна твоя помощь, — отрезал Доминик. — И деньги твои мне тоже не нужны.
— Я все прекрасно поняла. — Ей хотелось повернуть время вспять и снова оказаться в его объятиях, но, задетая равнодушием Доминика, она повела себя так, как ее учили с раннего детства. — Думаю, при данных обстоятельствах было бы лучше, если бы ты ушел.
Доминик дернулся, словно она ударила его, и Лайле показалось, что на секунду он потерял самообладание. Но затем его лицо приняло выражение крайнего безразличия, и она подумала, что заблуждалась.
Выпрямляясь, он в последний раз небрежно пожал плечами.
— Ты проиграла, принцесса.
С этими словами он ушел из беседки — и из ее жизни.
А она молча стояла и смотрела ему вслед.
Шум приближающегося автомобиля ворвался в ее воспоминания. На мгновение она замерла от радости, но тут же взяла под контроль свои эмоции.
Господи. В течение долгих лет Лайла без конца проигрывала эту сцену, но лишь на этот раз мысль о собственном бездействии заставила ее содрогнуться. Все же она простила и себя, и Доминика, осознав, что их тогдашние отношения ни к чему бы не привели. Даже если бы им удалось пережить разлуку, противостоять ее бабушке, не обращая внимания на разницу в финансовом положении, проблема заключалась в том, что они оба были слишком молоды.
Отмахнувшись от этой мысли, Лайла поднялась на ноги и, пробиваясь сквозь заросли кустарника, спустилась к дороге.
Вдруг в черном облаке выхлопных газов показался старенький пикап с таким ржавым корпусом, что было невозможно определить его первоначальный цвет. В окне она заметила загорелую руку, затем оттуда высунулась голова Доминика.
— Ну что? — черная бровь поползла вверх. Ты едешь или остаешься?
Лайлу захлестнула волна облегчения. С ним все в порядке.
— Я буду через минуту, — ответила она и, внезапно почувствовав легкость в ногах, пошла за их вещами.
Подростком она любила его, но была слишком молода и зачастую не понимала саму себя Ее юношеские чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала к нему сейчас.
Судьба дает ей второй шанс. Если на этот раз у них ничего не выйдет, то не из-за того, что она не поделилась с ним своими чувствами. Когда они окажутся в полной безопасности и она будет уверена, что ее признание не подвергнет их риску она скажет ему правду.
А пока… С ним все в порядке, и они все еще вместе.
Сейчас этого достаточно.
Когда они наконец въехали в город светлые здания Санта-Мариты уже окрасились в серебристые тона.
Впрочем, слово «въехали» вряд ли подходит для описания хода автомобиля, язвительно подумал Доминик. «Дотащились» — куда более точная характеристика.
Это были долгие тридцать миль. Радиатор перегрелся, заслонка карбюратора засорилась, одно колесо спустилось, а запасное было почти на ободах. А воздухоочиститель Доминик соорудил из подола своей футболки, которую теперь носила Лайла.
В довершение всего дорога была такой узкой, что при появлении встречной машины одному из водителей приходилось давать задний ход, чтобы разъехаться. К тому же Доминик слишком поздно вспомнил, что завтра в Санта-Марите базарный день. Это означало, что чем ближе они подъезжали к столице Сан-Тимотео, тем чаще притормаживали, чтобы пропустить овец, коз и прочую живность. Доминик ни за что бы не хотел повторить подобное путешествие.
Впрочем, кое-что хорошее в нем все-таки есть, подумал он, глядя на светловолосую голову Лайлы, лежащую у него на бедре. Наконец-то ей удалось немного отдохнуть.
Она это заслужила. Не имея должной подготовки, девушка оказалась настоящим солдатом и во всем слушалась его. Лайла не жаловалась ни на скудную пищу, ни на жару, не плакала от боли в ноге или от усталости. Даже во время сегодняшней поездки она держалась стойко и ни разу не пискнула, хотя ее мотало из стороны в сторону.
