Назар добрался до крыльца, бросил сумки на заснеженные доски и повернулся ко мне.
— Или скажешь, что даже Витек покажется мечтой в сравнении со мной, а, Кирунь?
Еще вчера я б с легкостью кивнула и заявила, что так и есть, но сегодня подумала, что иногда надо следить за своим языком.
— Ладно, — сдалась я, — ты был прав, ты не самый плохой мужчина на свете.
— Да что ты говоришь, — язвительно отозвался он. — Надо же! А я уж думал, ты и уголовника предпочла бы, лишь бы только не иметь со мной ничего общего!
Я терпеть не имела признавать свое поражение, но сейчас это было просто необходимо. По крайней мере, более надежного мужчины, чем Назар, рядом не наблюдалось. А одинокой девушке в холодном зимнем лесу просто необходим защитник! Не за Сашей же мне прятаться все это время. У него есть его Ксю, а у Ксю — свои лишние воздыхатели, которых необходимо отгонять.
— Да, я несколько преувеличивала масштаб катастрофы, — кивнула я. — Ты, конечно, сволочь…
— Извиняются несколько иначе, Кируня.
— …Но если б я выбирала из всех мужчин, которые застряли тут, то выбрала бы тебя.
Назар довольно хмыкнул.
— Допустим, извинения принимаются. Не хватает только финальной детали.
Я закатила глаза. Ну конечно!
— И чего ты хочешь?
— Поцелуй, — даже не задумываясь, выпалил Назар.
Я повернулась к нему. Хитрый взгляд, довольная улыбка… Больше всего на свете в эту секунду мне хотелось пристукнуть Назара. Но, с другой стороны, он же правда далеко не самое большее зло из всех, которых можно тут встретить!
И, чего греха таить, он мне нравился. Красивый, образованный, с мозгами, деньгами и роскошным прессом. Ну, характер противный, да, но и я не сахар.
Потому, взвесив все за и против, я велела себе перестать крутить носом и потянулась к его губам первой…
8
— А еще раз поцелуешь? — проворковал над ухом Назар и, нисколечко не сомневаясь в том, что ему не откажут, возложил руки мне на талию.
Я попыталась его отпихнуть, но тщетно. Назар все той же незыблемой горой нависал надо мной, пытаясь пощупать за те места, к которым ему никто прикасаться не разрешал. Вот уж называется поцеловала раз на свою голову!
— Тебя не смущает то, что у меня в руках нож? — поинтересовалась я, пытаясь с максимально равнодушным видом нарезать огурцы и дальше.
— Ну так отложи его, нашла проблему, — фыркнул Назар, как будто дело было в этом очевиднейшем действии, и еще раз прицелился для поцелуя.
Вместо того, чтобы подставить шею или щеку, я с силой двинула его локтем в живот. На самом деле, я прекрасно понимала, что мужчине будет не особо-то и больно, потому, услышав недовольное шипение у себя за спиной, только усмехнулась.
— У меня же нож! — обвинительно воскликнула я. — Ты понимаешь, что это опасно?
— Ты вообще самая опасная женщина на свете, — расхохотался Назар. — Давай я сам порежу салат, хочешь?
— Представляешь, я умею орудовать ножом. Открой лучше маслины.
— Это оливки, — с профессиональной дотошностью отметил Исаев. — И вообще, оливки и маслины — это одно и то же растение, только немного другая технология консервирования… Это у нас придумали два названия. А… Что ты так смотришь?
Я улыбнулась.
— Просто удивляюсь, что ты способен здраво рассуждать о чем-то, вроде даже с интересом, и не распускать руки.
— Прогресс, — хмыкнул Назар. — Уже руки. Были ж лапы? Слушай, — он достал из холодильника баночку оливок и легко открыл ее, — а лапы чьи? Кошачьи, тигриные…
— Медвежьи.
— Ну-у-у! Я совсем не похож на медведя, — возразил Назар.
— Нет. Ты похож на хорька.
— Ни капли.
— Тогда на суслика.
— И на суслика совершенно не похож. Хотя они, между прочим, милые, — возразил Исаев, улыбаясь так, словно я сделала ему комплимент, а не сравнивала с каким-то животным. — И вот нет бы назвать львом, царем зверей, нет! Тебе обязательно всегда язвить?
— Если тебе известна эта моя дурная привычка, зачем спрашиваешь?
— До сих пор тешу себя глупыми надеждами, что ты не настолько неисправима и однажды поймешь, какое счастье свалилось тебе на голову. Вместо того, чтобы все время огрызаться, ты должна благодарить небеса, что они ниспослали меня, как светлого ангела…
Назар перехватил мой внимательный взгляд и, от греха подальше, все-таки отобрал нож и сам взялся за салат. Я с трудом сдержалась, чтобы не вылить мужчине на голову воду из миски, но самым большим злом во вселенной все равно называть его не стала. Воспоминание о Вите каждый раз отрезвляло меня и возвращало обратно из таинственного мира идеальных мужчин, с которыми я сравнивала Исаева.
Тряхнув волосами, что после естественного высыхания все еще торчали во все стороны и невероятно сильно завивались, я устроилась на стуле и закинула ногу на ногу, кажется, исключительно для того, чтобы подчеркнуть собственную независимость и женскую силу. Вообще, хотела сказать что-то, но невольно залюбовалась тем, как мужчина уверенно нарезал овощи.
Плавные движения ножа почему-то вызвали у меня улыбку. Назар работал быстро, профессионально, и я ни с того ни с сего поинтересовалась:
— Так ты правда работал поваром?
— Ну, да, — пожал плечами Назар. — А ты думаешь, что я тебе лгал?
— Мало ли. С тебя станется…
— Нет, — улыбнулся он. — Я правда был поваром, но на самом деле это адский труд. Управлять бизнесом попроще, чем постоянно готовить, до двух часов ночи отплясывать на кухне, а потом на десять утра новая смена. Потом, когда уже дорос до приличных высот и мог красоваться в белом кителе, как-то выгорел немного, вот и ушел. Теперь готовлю только для своих.
— А для своих — это для кого? — спросила я.
— Для брата, для родителей, когда у них бываю. Для бабушки, хотя я нечасто к ней наведываюсь.
— И вы в таких хороших отношениях?
Назар закатил глаза.
— Не-а. Это они в хороших отношениях друг с другом. Глеб прям надежда семьи — кошелек на ножках…
— Скажи еще, с пузиком.
— Не скажу, мы ж близнецы, — фыркнул Исаев. — И до сих пор похожи как две капли воды. Но характеры разные, и мы с детства соперники. Во всем. Даже вот сейчас, когда… — он вдруг запнулся. — Да черт с ней, с моей семейкой. Ты лучше про себя расскажи. Чего ты решила журналисткой стать?
— Тебе честно ответить? — закатила глаза я. — Моя мечта стать журналисткой — это последствие родительского запрета. Мама считала, что каждый журналист — редкостный гад.
— А мама у тебя кто?
— О, — я скривилась. — Профессиональная Снегурочка и несостоявшийся технолог пищевого производства. И вообще, тьфу на нее. Моя мама — не тот человек, о котором стоит говорить… И вообще… Что-то мне не очень. Я пойду в гостиную, — я схватилась со своего места.
— Что случилось? — удивился Назар.
— Тошнит, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — И жарко. Там подожду.
Не хватало еще только моих родителей с ним обсуждать!
В гостиной было не менее жарко, чем на кухне, но тут я по крайней мере могла устроиться на диване и притвориться особо разумным фикусом. Подобными способностями в присутствии Назара я не обладала, ему почему-то всегда хотелось дернуть именно меня, именно мне озвучить очередной свой коварный вопрос.
Саша сидел за столом и искренне пытался ввести хоть несколько фраз в текстовый файл, открытый у него на ноутбуке.
— Ну, посмотри на меня, — Ксюша стояла, опершись спиной о столешницу, вооруженная каким-то кремом для заживления ран. — Саша!
— Ксю, со мной все в порядке. На мне все заживает, как на собаке.
— Ну так пусть заживает еще быстрее, в чем проблема?! — возмутилась она, встряхивая тюбиком с целебной мазью. — Я ж тебя не розовыми блестками обмазываю, в конце концов!
— Ничего не нужно.
— Саша!
— Да оставь ты его в покое, — усмехнулась я. — Он, может, начитался в своих исходниках, что шрамы украшают мужчину.
Ксю перегнулась через Сашино плечо, посмотрела в текст и скривилась.
