— Честно… я и сам не знаю, — ответил Коннор.
— Конечно, раз ты не звонил, значит, обстоятельства сложились хуже некуда.
— Да, отец, хуже действительно некуда. Меня подозревают в убийстве. — Коннор тяжело вздохнул.
— Ты нашел себе адвоката?
— Мне он не нужен, — последовал сухой ответ.
— Конечно. Зачем тебе адвокат? Ведь тогда в глазах общества ты неоспоримо станешь виновным, так?
Коннора раздражало, что отец видит его насквозь.
— Что думает Бронте обо всем этом?
Коннор вновь замолчал. Бронте… Бронте думает, что он спал со свидетельницей, а это, в ее понимании, означает, что он виновен в убийстве. Отец положил руку ему на плечо, и Коннор стиснул зубы: он не знал, как себя вести — сбросить руку или нет.
— Коннор, понятно, что я не тот человек, с которым ты хотел бы сейчас обсуждать все это… Хотя и не знаю, почему. Да, я совершил много ошибок в прошлом… но обещай мне лишь одну вещь: раз ты не желаешь говорить со мной, то обязательно, слышишь, обязательно поговори с братьями, адвокатом, с кем угодно. Я верю в твою невиновность.
Коннор молчал. Как часто он мечтал, чтобы отец уделил ему хотя бы несколько минут и поговорил с ним как мужчина с мужчиной! Как часто он нуждался в его совете, но вместо поддержки видел отца пьяным в стельку. Правда, Шон уже несколько лет не пил. Но это совсем не изменило ситуацию.
— Коннор, я всегда рядом. Только возьми трубку и позвони. Я рядом. — Он постоял еще пару секунд и пошел к машине.
— Отец, — позвал Коннор.
Шон остановился, но не обернулся.
— Спасибо, что приехал, — поблагодарил Коннор. Отец кивнул головой, сел в машину и уехал.
Коннор сидел на ступеньках и смотрел в пустоту. Нет, он не одинок, у него были братья, однако он не испытывал желания видеть их. Слишком много недосказанного осталось между ними в прошлом. И самое больное — судьба их матери, Кэтрин Коннор Маккой.
В доме горел свет. И вдруг у него возникло непреодолимое стремление вернуться в город, к Бронте. Но чем она может ему помочь? Дело Прыки больше не находится в ее ведении, Коннор объявлен вне закона, и ее коллеги уже сбились с ног, разыскивая его. И уверен ли он, что Бронте не сомневается в его невиновности? Хотя, с другой стороны, если бы она поддалась общим настроениям, он был бы уже арестован.
Но она не поверила… и это о чем-то говорило, верно? Коннор вошел в гостиную и остолбенел: Бронте О'Брайен поднялась ему навстречу с дивана.
Бронте почувствовала, как сердце ушло в пятки, когда Коннор вошел в гостиную и увидел ее.
Она, не отводя глаз, смотрела на него. Как он отреагирует на ее визит? Разумеется, он удивлен, но и, несомненно, рад ее видеть.
— Привет, — дружески улыбнулась девушка.
— Привет, — отозвался Коннор.
Их разделяло расстояние почти в пятнадцать шагов, но казалось, что они стоят совсем рядом, глядя друг другу в глаза.
— Надеюсь, ты не рассердишься. Ты в курсе, что я звонила Келли и спрашивала, где можно тебя найти? — Теперь Бронте улыбнулась робко. — Кстати, все семейство Маккоев тоже интересовалось этим.
— Тебе звонили мои братья?
Она кивнула.
— Сначала позвонил твой отец, он очень беспокоился о тебе и рассказал мне об этом доме. — Бронте взглянула на дверь. — А он еще здесь?
— Уехал.
— Понятно.
Она повернулась и взяла со стола термос.
— Я… подумала, что ты не откажешься. Это кофе. Очень крепкий. Колумбийский.
Коннор кивнул головой в знак согласия. И с наслаждением вдохнул аромат кофе.
— Вот тебе и свидание, — сказала Бронте.
Коннор посмотрел на нее.
— Бронте…
— Что? — спросила она, оторвавшись от чашки с кофе.
— По поводу прошлой ночи… — продолжил Коннор.
Бронте заметила, что он так и остался стоять посреди гостиной, не приблизившись ни на шаг. Но наверно, так было лучше, учитывая то, что произошло между ними. Она это заслужила.
— Послушай, Коннор, я не знаю, как тебе объяснить… но я не умею ходить вокруг да около и скажу все, что думаю.
— Ну, и каков твой приговор?
Бронте улыбнулась.
— Я хотела… я действительно не знаю, чему верить.
— Ты смотрела пленку?
— Да, — с облегчением произнесла девушка, радуясь, что он сам задал этот вопрос.
Наконец-то Коннор не выдержал и сел на диван чуть поодаль от Бронте.
— Что скажешь? Каковы мои шансы?
Она пожала плечами в знак того, что ничего конкретного сказать не может.
— Честно? Не знаю, — призналась Бронте.
— Вот и я не знаю. Потому что я не был там и не входил в дом в тот злополучный день. Но когда я увидел пленку, то сам чуть было не поверил во все это. — Коннор сложил ладони вместе. — Должно же быть какое-то разумное объяснение всему, что произошло. Тогда была даже не моя смена.
— А ты мог бы найти человека, который подтвердит твое алиби? — спросила она и тут же по выражению его лица оценила безнадежность ситуации.
— Нет. Я как раз в это время решил развеяться и поехал на стрельбище потренироваться. Покрутился там около часа в полном одиночестве.
— Плохо дело, — сказала Бронте. Коннор прикоснулся к ее руке.
— Почему ты искала меня? Что ты думаешь по поводу всего этого кошмара?
Бронте убрала руку. Раздался раскат грома, сверкнула молния, и дом затрясся. Гроза!
— Ну, я все еще в замешательстве, хотя внутренний голос подсказывает мне, что ты не способен совершить преступление, в котором тебя обвиняют.
Коннор с благодарностью посмотрел на нее.
— Несмотря на все доказательства моей виновности?
Она улыбнулась.
— Может, именно поэтому я и не верю, что ты виновен.
Коннор прислонился к спинке дивана.
— Но почему?
— Не знаю. Слишком все гладко, слишком идеально. — Бронте тоже откинулась на спинку дивана. — Я научилась не доверять столь очевидным доказательствам. Знаешь поговорку: «Если что-то выглядит слишком хорошо, значит, это неправда»? Может, так оно и есть.
Коннор кивнул, но ничего не сказал.
— В любом случае здесь что-то не так. В этом деле полно белых пятен. Нет орудия убийства. Отпечатки пальцев не принадлежат ни свидетельнице, ни охранникам. Есть и другие мелочи, воспользовавшись которыми хороший адвокат сможет доказать несостоятельность обвинений и не допустить заключения под стражу.
Коннор нахмурился.
— Да, умеешь ты поднять человеку настроение.
— Я же предупреждала, что могу лишь предполагать.
— Меня восхищает твоя искренность.
Бронте удивленно посмотрела на него. Однако Коннор совсем не такой, каким она помнила его по университету, за последние несколько дней он открылся ей с совершенно другой стороны. Коннор относился к тому типу людей, которые никогда не выдают своих чувств, даже самых сильных. Однако, если он говорил что-то, это являлось чистейшей правдой. Честность и правду он ставил выше, чем свою свободу. Он проявил себя, как подобает офицеру и мужчине.
