Мейсон появится через несколько минут, а до того ей надо успеть кое-что сделать.
К телефону подошли на третий звонок.
— Алло? — жизнерадостно раздалось в трубке.
— Привет, Элис. Это Кейтлин.
— Кейтлин... — Пауза чуть дольше, чем следует. — Как ты?
Кейтлин решила не обращать внимания на внезапную тревогу в голосе Элис.
— Все в порядке, спасибо. Элис, не могла бы ты позвать к телефону Билла? Будь так добра.
Кейтлин показалось, что она слышит приглушенный шепот. Потом Элис сказала:
— Мне очень жаль, дорогая, но он уже ушел.
Кейтлин глубоко вздохнула.
— Когда я могу с ним поговорить?
— Ну... я, право, не знаю... Сейчас Билла нет, и я точно не могу сказать, когда он вернется. Ты же знаешь этих мужчин, дорогая: никогда не известно, где именно они бывают.
Странное заявление в устах заботливой супруги, всегда точно знающей, где находится муж.
— Я просто отчаялась добраться до него, Элис. Когда бы я ни позвонила, Билла нет.
— Сочувствую, дорогая, я ведь понимаю, как ты по нему соскучилась.
Рука Кейтлин стиснула трубку.
— Ты не передашь Биллу, что я звонила?
— Конечно же передам. Как только он придет.
— Спасибо.
Разговор близился к концу, и Элис заметно повеселела. Даже по телефону заметно было облегчение в ее голосе. Элис никогда не стать хорошей актрисой, подумала Кейтлин.
— Нам бы надо как-нибудь встретится, дорогая. Мы с Биллом часто об этом говорим... Но мы были так заняты... Дети, внуки... У Билла работа... Ну, ты знаешь, как это бывает... Но мы непременно что-нибудь придумаем и устроим прелестный пикничок.
— Замечательная идея, — согласилась Кейтлин, хоть и сомневалась, что "прелестный пикничок" когда-нибудь состоится.
Они были уже в воздухе, когда Мейсон сказал:
— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
Кейтлин почувствовала подвох и осторожно заметила:
— Смотря что.
— Обещай, что не будешь весь день думать, что бы ты могла за это время сделать на ранчо. Обещай, что станешь просто развлекаться.
Ночью Кейтлин твердо решила не забывать, что поездка в город для нее не более чем работа; что в отношениях с Мейсоном ей надлежит оставаться холодной и деловитой.
— Развлекаться? Что общего у нашей поездки с развлечениями?
— Много чего. — И, к изумлению Кейтлин, Мейсон добавил: — Я тебе говорил, что ты прекрасно выглядишь?
Кейтлин постаралась не обращать внимания на удовольствие, которое распустилось в ней от этих слов, как цветочный бутон от лучей солнца.
— Не говорил, но спасибо.
— Этот цвет потрясающе идет тебе.
— Он называется аквамарин. Еще раз спасибо.
Разговор мужчины и женщины. И, несмотря на все ее благие намерения, этот разговор Кейтлин нравился.
Помимо воли ее взгляд обратился на искрящиеся теплым смехом глаза, на чувственно изогнутые по краям губы — как приятно было их прикосновение к ее губам. С лица Мейсона взгляд ее перекочевал на плечи — такие широкие, что и самая независимая из женщин не устояла бы перед искушением переложить на них все свои проблемы... хотя бы на то время, пока она склоняет к ним свою голову. Потом взгляд ее опустился ниже, к мускулистой груди, открытой расстегнутым воротом рубашки: груди, при взгляде на которую та же самая условная женщина не смогла бы удержаться от мечтаний коснуться губами смуглой кожи.
— О чем задумалась, Кейтлин?
— О личном, ковбой.
— Не хочешь поделиться?
— Тогда это не будет личным.
Как просто было бы снова влюбиться в Мейсона! Однако Кейтлин ни за что не позволила бы себе этого. Разбитого один раз сердца было ей более чем достаточно; она не желала больше быть несчастной.
Она умышленно отвернулась к иллюминатору и стала смотреть вниз. Мейсон специально летел низко, чтобы ей было лучше видно.
— Когда в последний раз ты видела пастбища с такой высоты, Кейтлин?
Она наморщила лоб.
— Не помню.
— Отсюда все смотрится иначе, правда?
— Может быть. И... ладно, возможно, мне в самом деле не помешало бы иметь больше скота, да и ковбоев, и выпасов тоже. Но, как бы худо дела ни шли, я не дам тебе завладеть ранчо.
— Ты только и делаешь, что твердишь мне это.
— Я всерьез намерена поставить ранчо на ноги, Мейсон.
— Ха-ха.
Надо же быть такой дурой! — разозлилась на себя Кейтлин, Возомнила, что могу расслабиться, когда рядом Мейсон! Она решительно потребовала:
— Поворачивай самолет!
— Не глупи.
— Эта поездка не имеет смысла.
— Не согласен, — лениво возразил он.
— Ты же знаешь, что для меня невыносимо находиться рядом с тобой.
— Я хотел предложить перемирие.
Кейтлин глянула недоверчиво.
— Ты отказываешься от мысли завладеть ранчо?
Мейсон усмехнулся.
— Ответ тебе известен.
— Тогда перемирие невозможно.
— Возможно — на сегодняшний день. Я не говорю о твоих взносах, а ты не думаешь о них.
— Твои рассуждения годятся для детей, но мы не дети. Мы взрослые, и оба понимаем, что ты не успокоишься, пока не получишь, чего хочешь. Так что перемирие может быть лишь временным.
Мейсон рассмеялся почти над самым ее ухом.
— Любое перемирие временно, Кейтлин. Однако я продолжаю утверждать, что мы можем позволить себе насладиться этим днем. А твое мнение?
Ее так и подмывало сказать "да". Хотя в ранчо заключалась вся ее жизнь, было бы так приятно хоть на день сбежать от забот, одиночества и монотонной рутины. Было бы просто благом забыть на несколько часов о всех проблемах, радоваться видам и звукам города, получать удовольствие, тратя не свои деньги. Позволить себе насладиться обществом Мейсона — хотя бы один раз.
— Что скажешь, Кейтлин?
— Ты, кажется, забыл, — медленно проговорила она, — что я полетела с тобой потому лишь, что я богатенькая шлюшка, которой привычно отираться в магазинах.
Темные глаза Мейсона сверкнули.
— Я не употреблял подобных выражений, Кейтлин.
— Ты выразил свои чувства достаточно ясно. Кроме того, ты разве забыл, что единственной причиной, по которой я полетела с тобой, была необходимость оказать тебе услугу?
— Я ничего не забыл. Так ты позволишь себе приятно провести день?
Было невыносимо трудно сохранять холодную голову рядом с Мейсоном. Мускулистые ноги находились всего в нескольких дюймах от ее, смуглая рука соблазняюще касалась ее обнаженной кожи.
Кейтлин хотела сказать "нет". Но едва раскрыла рот, как из него само собой вырвалось "да". Она вздрогнула, когда Мейсон коснулся ее колена.
— Это будет прекрасный день, Кейтлин.
Она беспокойно заерзала на сиденье, колено ее горело под пальцами Мейсона.
