— Я… я заснула… — пролепетала Стефани, отведя дрожащей рукой прядь, упавшую на глаза.
Случайно коснувшись рукой груди, она вдруг осознала, что лежит в постели нагая, какой и была в тот момент, когда заснула в объятиях Марко. Стефани инстинктивно схватилась за простыню, чтобы прикрыться, но замерла — в этот момент Марко вышел из тени, и она увидела его лицо. На нем было написано глубокое презрение.
Она почти угадала, о чем он думал. Ей уже слышалось, как он цинично произносит: «Уже немного поздно заботиться о приличиях». Даже губы, показалось Стефани, он сложил так, чтобы сказать эту фразу. Решив во что бы то ни стало лишить его этого удовольствия, она окинула Марко с головы до ног холодным безразличным взглядом. Стефани надеялась, что он примет ее притворство за чистую монету.
— Ты выглядишь так же плохо, как я себя чувствую, — заявил Марко.
— Пытаешься намекнуть на то, что этого не должно было случиться? — осведомилась Стефани.
К ее большому удовлетворению, она сумела справиться не только со своим предательским телом, но так же и совладать с голосом. В нем не было даже намека на эмоции. Как раз то, чего Стефани добивалась.
— Мы оба знаем, что этого не должно было случиться. — Если тон Стефани был холодным, то от тона Марко веяло арктической стужей. — Все от начала до конца было ошибкой, которую я не намерен повторять.
— Что-то не припомню, чтобы я предлагала тебе такую возможность! — язвительно парировала Стефани. — И я сожалею о случившемся ничуть не меньше, чем…
— О, я никогда не говорил, что «сожалею» об этом, — спокойно прервал ее Марко. — Ни один нормальный мужчина не станет сожалеть о подобных вещах.
Его взгляд упал на постель, медленно скользнул по смятым простыням и одеялу, и снова вернулся к потрясенному лицу Стефани. То, что она увидела в этих синих как ночь глазах, заставило ее сначала содрогнуться, а потом беззвучно застонать. В течение долгой, казавшейся бесконечной секунды Стефани жестоко лихорадило, бросая то в жар, то в холод.
— Но это многое усложняет, а я могу вполне обойтись без эмоциональных всплесков, — закончил свою мысль Марко.
— Усложняет?..
Стефани была настолько шокирована, что смогла произнести лишь одно слово. Осложнение — это все, чем она была для него? И еще одно потрясло Стефани: что это обстоятельство больно задело ее.
— О да, разумеется! — с горечью промолвила она. — Тебе не хотелось бы примешивать к своему хитроумному планчику столь неприличную вещь, как чувства.
— Чувства? — переспросил Марко таким тоном, будто не знал, что означает это слово. — А кто говорит о чувствах?
— Уж конечно не ты!
Стефани не хотела, не могла допустить, чтобы Марко понял, что каждое сказанное им слово просто убивает ее. Оно вонзается в ее чувства острым кинжалом и режет их на мелкие кровавые кусочки. Хуже всего было то, что Стефани не понимала, отчего столь сильно переживает. В конце концов, кто для нее Марко? Никто. Так, почти незнакомый мужчина. Она и знает-то его не более суток. Если верить словам Филипа, Марко способен хладнокровно мстить тому, кого ненавидит, и он использовал ее, абсолютно невинного человека, для осуществления своего подлого замысла. За эти часы Стефани успела узнать, что Марко собой представляет, поэтому еще одно доказательство его грубой черствости не должно было шокировать ее. Ей следовало быть готовой и защитить от него свою нервную систему и свои чувства. Но Стефани при всем желании не могла убедить себя в том, что сделать это просто.
— И не я! — зло продолжала она, раздираемая противоречивыми эмоциями. — Мужчины не единственные, кто может получать удовольствие от секса.
Марко вздрогнул, будто слова Стефани резанули его слух. Его лицемерие еще сильнее взбесило Стефани, и она уже не могла остановиться.
— Это шокирует тебя? Не могу поверить, дорогой…
Стефани не подозревала, что обладает актерскими способностями. Во всяком случае, каким-то образом ей удалось собраться с силами и сыграть достаточно убедительно роль, которую она определила для себя. Стефани вскинула голову, вызывающе сверкнула глазами и проговорила ядовито-елейным голосом:
— Ты что, никогда не слышал пословицу: «всех надо мерить одинаковой меркой»? Мы живем в двадцатом веке, женщины уже давно эмансипированы. Мы пользуемся теми же правами, что и мужчины. С двойными стандартами покончено, и, если тебе это не нравится, это твоя проблема…
— Почему же это мне не должно нравиться? — оборвал ее тираду Марко. — Если хочешь знать, меня вполне устраивает, что ты так думаешь. По крайней мере, теперь я знаю, что мне не надо беспокоиться о том, что ты будешь досаждать мне своими чувствами. Когда все закончится, мы спокойно разлетимся в разные стороны без лишнего шума.
И я буду жить дальше с чистой совестью, добавил он про себя.
Сильвана предупреждала его, что эта женщина не ангел, что она расчетливая приспособленка, решившая выйти замуж за Филипа Янга, чтобы получить доступ к его деньгам и поднять свой социальный статус. И отчеты частного детектива, которого Марко нанял, позволяли сделать тот же вывод: каждый вечер Стефани посещала второразрядный клуб, где проводила почти всю ночь.
Находясь во власти желания, Марко забыл об этом, но теперь осознал свою ошибку. Откровения Стефани показали ему, насколько он заблуждался, слепо поддавшись ее красоте, увлекшись несомненными прелестями ее тела. Он получил хороший урок на всю жизнь.
— В конце концов, мы взрослые люди, — добавил Марко серьезно.
— Разумеется.
От напряжения у Стефани болело горло. Ей приходилось прилагать усилие для того, чтобы ее голос звучал ровно и твердо. Она мысленно отметила — без всякого удовольствия, — что из-за этого жесткого контроля невольно говорила более резко и отрывисто, что было совсем не свойственно ей. И произносимые ею слова совершенно не соответствовали ее ощущениям.
Стефани не могла оставаться в постели в таком виде — она чувствовала себя уязвимой перед Марко. Стараясь не обращать внимания на его пристальный взгляд, она откинула одеяло и встала.
— Мы оба взрослые и знаем, что иногда секс может творить даже с разумными людьми довольно странные вещи, — сказала она.
Поискав глазами футболку, которую Марко нетерпеливо стащил с нее несколько часов назад, — хотя ей казалось, что это было очень давно, — Стефани обнаружила ее на полу. Она прошла к футболке и подняла ее. Стефани хотелось поскорее прикрыть свою наготу, но она понимала, что ее торопливость не ускользнет от внимания бесстрастных наблюдательных глаз Марко и будет воспринята им как признак ее слабости. Это Стефани не устраивало.
