Поэтому Трент решил уйти от болезненной темы. Широко улыбнувшись, он сказал Алану, как рад его видеть, что дела в филиале в Лос-Анджелесе очень хороши, и, очевидно, это продолжительный успех, затем осторожно перешел к генеральному управляющему филиалом в штате Юта.
Вечер близился к завершению, Трент отыскал взглядом Кэрри и направился к ней. Она улыбнулась так радостно, как будто не надеялась увидеть его так скоро.
Обняв ее за талию, он шепнул ей на ухо:
— Готова?
— Абсолютно.
Они попрощались с теми немногочисленными гостями, которые еще оставались в ресторане, и вышли на улицу. Лимузин подъехал очень скоро. Трент махнул водителю, чтобы он оставался в машине, и сам распахнул дверцу перед Кэрри.
В машине она откинулась на кожаную спинку сиденья и с облегчением выдохнула:
— Мне очень неприятно говорить тебе это, Трент, я знаю, что ты ведешь дела с этими людьми, но сегодня вечером это было…
— Скучно и нудно?
— Говорю, очень неприятно говорить тебе…
— В моей работе такое тоже есть.
— Нет, это не твоя работа.
— Ну ладно, случается, люди бывают скучные и нудные, — усмехнулся он.
— Но в основном люди были очень славные. Только несколько скучных и нудных.
— Даниэль Эмбри?
— Да. Убийственно тосклив. Ловля рыбы спиннингом и коллекционирование мраморных скульптур… Больше интересов нет.
— А как тебе Меган Фрост?
— Ну, эта вообще чокнутая.
— А этот ее друг…
— Нет, нет, он не друг. Думаю, эскорт. Обыкновенный нанятый тип. И актер. Ни на минуту не смолкая, он говорил о себе и спрашивал всех вокруг себя, знают ли они Эндрю Ллойда Вебера, — Кэрри закатила глаза. — Мне хотелось сказать ему: «Выйди ты из восьмидесятых, дружище».
— Зато видела, какая у него классная татуировка? — засмеялся Трент.
Кэрри рассмеялась вслед за ним, и ее смех отозвался в нем радостью. Он прижал ее к себе и поцеловал:
— Ты сегодня была изумительна.
— Спасибо, — она крепче к нему прижалась.
— И такая естественная.
— Я выполняла свой долг, — она пожала плечами, оставаясь в его объятьях.
— Тогда мой долг — соответствующе вознаградить тебя.
— О боже мой, красиво звучит, — улыбнулась Кэрри.
Не сводя с Кэрри взгляда, Трент повысил голос, чтобы слышал шофер:
— Будьте добры!..
— Да, сэр? — мгновенно откликнулся тот.
— Пожалуйста, давайте объедем, ну… три раза вокруг парка, прежде чем вы отвезете нас домой.
— Да, сэр.
— Три раза? — удивленно подняв брови, повторила Кэрри. — Что задумал мистер Тенфорд?
Трент, не отвечая, нажал кнопку, и экран отделил их от водителя. Стекла автомобиля были тонированы и звуконепроницаемы, но Трент включил музыку, а сам уселся на полу у ног Кэрри.
— Что ты делаешь? — спросила она, и зеленые глаза блеснули особенно ярко.
Он, не торопясь, снял с нее туфли, одну за другой.
— Ты весь вечер провела на ногах, на этих высоченных каблуках. Ножки устали.
И не отводил от нее глаз, пока массировал ступни.
Она вздохнула и расслабленно откинулась на кожаную спинку сиденья. Трент смотрел на нее голодным взглядом. Супружеская жизнь неожиданно поразила его. Он был счастлив, доволен, совершенно забыл о приближающемся четырехнедельном сроке, который обычно исчерпывал его интерес к очередной женщине.
Кэрри оказалась совсем иной. Она была его женой.
Кэрри избавила его от всех предубеждений относительно женщин и супружеской жизни, и от юношеских травм тоже.
Когда Трент почувствовал, что ее ступни расслабились в его ладонях, он передвинул руки повыше, к лодыжкам, к икрам. Все это было ему нелегко, в нем закипало желание, дыхание стало стесненным. И еще трудней стало, когда его руки передвинулись выше и он приподнял розовый шелковый подол платья.
Но он думал о Кэрри, ему хотелось доставить ей совершенно особенное удовольствие, а свои желания придется постараться обуздать.
По мере того как руки Трента поднимались вверх, по ее ногам, по внутренней стороне бедер, Кэрри приходила в возбуждение, ее дыхание сделалось прерывистым, и ее захватило желание, но Трент был внизу, на полу, а с ней — его очень ласковые, волшебные руки, потом и его губы, его язык. Это он, Трент, которого любит она и который любит ее. Все, что он делает, изумительно, все его прикосновения сказочно нежны.
Она совсем расслабилась, откинула назад голову и полностью отдалась чудесным ощущениям. В ее сознании смутно брезжило: испытать такое блаженство в этой жизни можно не часто. В ней возникло чувство невероятной свободы, свободы во всем теле, в каждой его мышце и жилке. Казалось, что она парит, парит над этим городом, в высоком и чистом пространстве, над миром, далеко-далеко от всех, но рядом с ним. Может быть, мягкое, бесшумное покачивание дорогого автомобиля помогало в ее чудесном забытьи. Счастье, наполнявшее Кэрри, было безбрежно, огромно, слабому человеческому телу трудно выдержать его.
Она застонала. Это был стон счастья.
— Что? — почти беззвучно спросил Трент.
Но она поняла его, не услышала, а скорее почувствовала:
— Это ты. Это то, как ты касаешься меня.
Ее искренность, ее взгляд, исполненный доверия к нему, то, как она полностью, без всяких колебаний, отдала ему свое тело, неожиданно подействовали на Трента.
— Ты моя, Кэрри. Никто не будет трогать тебя, только я. Всегда. Понимаешь?
Кэрри слышала его слова, но не очень понимала их смысл, она продолжала существовать в своих ощущениях. Трент снова целовал ее, сидя у ее ног, и ей хотелось покрепче прижать к себе его голову. Она не контролировала свое тело, оно двигалось самопроизвольно. Она не могла дышать, не могла говорить, не могла думать.
Когда они заканчивали третий круг вокруг парка, все начало успокаиваться. Кэрри понемногу приходила в себя. Она улыбнулась Тренту и с трудом сумела выговорить:
— Ты мой желанный, мой родной.
Подъехав к дому, они выскочили из машины, оба взъерошенные, возбужденные, как подростки. Они держались за руки и непрерывно страстно целовались.
Но ведь ничего не закончилось. Все, что было в лимузине, было лишь началом. Ужасно и неприятно признавать это, но Кэрри без тени ревности поняла наконец, почему женщины приходили к Тренту в два часа ночи.
Он восхитителен. И теперь он принадлежит ей. Целиком.
В огромном холле им встретилась только Вивьен Вэник-Смит со своими двумя крохотными собачками, которых она всегда умудрялась безвкусно наряжать.
Хрустальная люстра казалась слишком яркой после прохладной темноты лимузина. Кэрри хотелось спрятать голову в пиджаке Трента и стать невидимкой, чтобы никто не заметил ее, чтобы не надо было останавливаться и разговаривать с Вивьен или с кем-то другим, кому сейчас случится встретиться им на пути. Было одно желание: наверх, скорей наверх, домой, чтобы остаться наедине с Трентом.
