друг с другом. Ты со мной чем‑нибудь поделишься, и я с тобой чем‑нибудь поделюсь. – Ему внезапно пришло в голову, что убедить Калисту можно простыми логическими рассуждениями.
Выражение ее лица стало равнодушным.
– Откуда мне знать, что вы будете со мной честны?
Он мог рассердиться и обидеться на то, что она сомневается в нем. Хотя он ни разу не дал ей повода довериться ему.
Им придется с чего‑то начинать. И хотя ему нравилась перспектива столкновения с Калистой, Ксеркс предпочитал, чтобы она сдалась, когда ее соблазнит.
– Я клянусь жизнью своего брата, что буду честен с тобой. – Он не сводил с нее взгляда. – И я выполню свою часть сделки.
Она долго смотрела на него, прищурившись, потом кивнула:
– Ладно. Я отвечу на ваш вопрос. Да, у меня есть личные причины делать военную карьеру. – Ее пальцы поглаживали резные подлокотники стула. – Мой отец всегда хотел сына, но моя мать ушла от него, когда я была маленькой девочкой, и он больше не женился. Поэтому я решила стать для него сыном.
Неудивительно. Тимон – суровый, прямолинейный человек, очень похожий на покойного отца Ксеркса.
– Мне неприятно это говорить, – тихо сказал Ксеркс, прихлебывая кофе, – но ты слишком женственная, чтобы быть его сыном.
Калиста не ответила на его нежное поддразнивание, и выражение ее лица ожесточилось.
– Внешность женщины не имеет к этому никакого отношения.
Ксеркс разглядывал Калисту, которая сидела по‑военному прямо и неподвижно. И тут же вспомнил, как она стояла перед зеркалами в его спальне в великолепном платье, но отказывалась смотреть на себя.
– А по‑моему, это связано с женственностью, – осторожно произнес он. – И тебе, как мне кажется, это не нравится.
Ее глаза сердито сверкнули.
– Женщине непросто служить в армии. Надо работать усерднее всех, быть сильнее, не проявлять ни малейшей слабости. И нельзя выглядеть женственно, потому что тогда тебя будут воспринимать только как женщину.
Калиста была такой гордой, дерзкой и сильной. Но у него сложилось ощущение, что она старается убедить не его, а кого‑то другого.
– Это что‑то личное? Что‑то случилось? Кто тебя обидел?
– Разве это имеет значение?
– Я министр обороны, а это значит, что я несу полную ответственность.
– Ну да. – Она вздохнула. – Некоторым солдатам нравилось меня злить.
Ксеркс осторожно поставил чашку на стол, чтобы не раздавить ее пальцами.
– Зачем они тебя злили?
Калиста повела плечом:
– Наверное, чтобы проверить меня.
– И что случилось?
На ее щеках снова появился румянец, она стиснула зубы.
– Я расплакалась.
Судя по ее взгляду, плач был преступлением. Ксеркс понимал ее, потому что в армии эмоции считались проявлением слабости и ужасной беспомощности.
– Я открылась вам, – сдержанно сказала Калиста. – Теперь ваша очередь говорить.
Наверное, ей понравится, что Ксеркс тоже позволял себе слабости.
– Когда меня взяли в плен, у Адониса была неделя, чтобы найти меня, – сказал он. – И каждый день в течение недели я держал в руке капсулу с ядом и подумывал ее принять. Но я этого не сделал. Потому что убедил себя, что я нужен своему брату. Я – Хранитель трона, и, если я умру, некому будет защищать Адониса. – Он вспомнил бетонную камеру, в которой его держали и которая напоминала дворцовый подвал. Без еды и без воды, с ежедневными избиениями. – Но, по правде говоря, я не принял яд не ради Адониса, а ради того, чтобы доказать неправоту своего отца.
Калиста уже не выглядела напряженной, она с любопытством смотрела на Ксеркса:
– А в чем его неправота?
– Он считал меня слабым, – сказал Ксеркс. – Он дал мне яд, потому что думал, что я сломаюсь под пытками. Но я не принял яд, и я не сломался. Не в тот раз.
Калиста округлила глаза:
– Что значит – не в тот раз?
Дворцовый подвал. Яркий свет. Нож. Сигарета. Он был напуган. Он не знал, что это была проверка.
И Ксеркс ее не прошел.
Однажды он был слабым. Но больше этого не произойдет. Зная о потенциальной опасности, он не попадется в старые ловушки. Он будет сильным ради своего ребенка.
– Ксеркс? – Она хмурилась. – Что вы имели в виду?
Внезапно ему захотелось закончить разговор. Опершись ладонями на подлокотники стула, он поднялся.
– По‑моему, на сегодня достаточно. Ты хочешь, чтобы я показал тебе твою комнату? Или ты хочешь, чтобы я показал тебе твою кровать?
Она оценивающе оглядела его, словно отлично знала, что тот задумал:
– Покажите мне мою комнату. Но я не стану спать с вами.
Ему не терпелось уточнить, что он ничего не сказал о сексе, но решил этого не делать.
– Конечно. Как скажешь.
Она ничего не ответила, идя за ним в дом. Открыв дверь ее спальни, Ксеркс отошел в сторону, пропуская Калисту внутрь. Но она продолжала стоять, пристально смотрела на него и хмурилась. Под ее взглядом он почувствовал себя как‑то странно, словно кто‑то взял в руки его сердце и медленно сжал.
Он не понимал, почему так с ней разоткровенничался. Она – воин до мозга костей, и она оценивает его так же, как и его отец. Она относится к нему с пренебрежением и презрением, как остальные военные. Хотя ее мнение, так или иначе, было важно для него.
– Не смотри на меня так, – произнес он. – Или я решу, что ты все‑таки хочешь со мной переспать.
Ксеркс старался оттолкнуть Калисту. Если не считать легкого подергивания ее бровей, она проигнорировала его сердитое замечание.
– Вас беспокоит то, что вы предпочли не умереть? – спросила она.
Он стиснул зубы:
– Трусость – это преступление. Хотя, я полагаю, это не то же самое, что плакать перед сослуживцами‑солдатами.
Его язвительные слова произвели желаемый эффект. Он не удивился, когда она резко отвернулась, вошла в комнату и закрыла дверь у него перед носом.
Калисту разбудил мягкий розовый сумеречный свет, проникающий в окна. Наверное, она проспала полдня, что неудивительно, учитывая потрясения последних двенадцати часов.
Уставшая после разговора с Ксерксом, она просто легла на широкую белую кровать в большой белой комнате, которую он ей показал, и заснула.
Калиста не ожидала, что они разговорятся по душам и поделятся друг с другом безрадостными воспоминаниями. Она не предполагала, что принц проходил такие испытания. Его пытали. И несмотря на то, что он не принял яд, он не сломался, однако отец выслал его из страны.
Почему? Неужели король верил, что Ксеркс все равно сломается?
Калиста выдохнула, перекатилась на спину и уставилась в потолок, размышляя о последнем саркастическом замечании Ксеркса и о том,
