Еще одну комнату он превратил в свой кабинет. Именно здесь уединилась Тина, чтобы почитать его новую драму, пока Дьюк сидел в гостиной и слушал музыку. Зазвучали первые аккорды вагнеровской «Гибели богов». Тревожная, сумеречная тональность этого гениального творения удивительно соответствовала настрою пьесы Дьюка.
Тина с первой же страницы погрузилась в омут бешеных страстей, сотрясавших персонажей пьесы. Этот неутихающий пожар, пронизывающая каждую сцену неутолимая чувственность совершенно не соответствовали названию драмы — «Долгая холодная зима». Уж чем-чем, а холодом здесь и не пахло. Напряжение возрастало от действия к действию и разрешалось взрывом дикой ярости, обнажавшим подлинную суть каждого героя, суть любого человека, стряхнувшего с себя все условности и приличия.
Несомненно, это была самая сильная из вещей, когда-либо написанных Дьюком.
Она не услышала, как прекратилась музыка, не услышала, как в кабинет вошел Дьюк и встал за спинкой кожаного кресла, в котором она свернулась клубочком, погрузившись в чтение пьесы. Какое-то время он стоял, не шевелясь, потом положил свои ладони Тине на плечи. Его пальцы заскользили вниз, ласково коснулись ее груди. Он перегнулся через спинку и прикоснулся поцелуем к ее волосам.
— Ты закончила? — прошептал он.
Сердце Тины глухо забилось, ее охватило знакомое чувственное волнение от его прикосновений.
— Да, — пробормотала она.
Дыхание перехватило, и внезапно нахлынувшее желание заставило ее забыть обо всем.
— Я ждал, пока ты придешь и выскажешь свое мнение об этой пьесе, — сказал Дьюк с вопросительной интонацией. — Прошло так много времени. Я уже стал гадать, что значит столь долгое отсутствие — восторг или крайнее осуждение, — грустно-ироническим тоном добавил он.
— Ты же знаешь, что это прекрасно, Дьюк. Ты можешь дать ее почитать любому и услышишь тот же ответ.
— Хм… — Он снова поцеловал ее волосы. — А что бы сказала именно ты?
— Что я так рада быть здесь, с тобой.
Она обернулась к нему, улыбаясь. С чувственным стоном он подхватил ее, вытянул из кресла и закружил вокруг себя, то тесно прижимая, то поднимая на вытянутых руках.
— А теперь скажи, — потребовал он, любуясь блеском ее глаз, — ты уже можешь представить действие на сцене?
— У меня даже появились кое-какие идеи по этому поводу.
Он загадочно улыбнулся.
— Так пойдем в постель и подшлифуем кое-какие твои идеи. А завтра погрузимся в дела.
В понедельник утром Дьюк действительно с головой окунулся в дела, потащив Тину на встречу со своим юристом. Ему хотелось законным образом заверить контракт, прежде чем приглашать Тину на более важные встречи.
Энн Йорк, высокая худощавая дама лет сорока пяти, была воплощением деловитости и элегантности. На этот образ работали и аккуратно, волосок к волоску, уложенные рыжеватые волосы, и строгий темно-зеленый костюм, и туфли на низком каблуке. У нее было узкое бледное лицо с тонким носом и светло-серыми глазами, смотревшими спокойно и уверенно.
Дьюк тепло приветствовал ее. Из завязавшейся беседы Тина поняла, что Энн и ее муж связаны с ним длительными деловыми отношениями. Они обращались друг к другу запросто, словно старинные приятели. Это поразило Тину. Значит, не так уж одинок был Дьюк Торп, как она дотоле воображала себе.
Тину Энн встретила весьма любезно, но и с нескрываемым любопытством. Видимо, пыталась догадаться о характере их отношений, понять, кем же является на самом деле эта молодая австралийская художница для знаменитого драматурга. Ее явно настораживала крайняя озабоченность Дьюка тем, чтобы контракт Тины вступил в действие как можно скорее, и сердило его увиливание от ее вопросительных взглядов.
— Где вы остановились? — спросила она, с сочувствием глядя на Тину. По всей видимости, она ожидала услышать от нее название какой-нибудь захудалой гостиницы в дрянном районе.
Тина назвала адрес.
— О! — Энн была поражена, но не подала виду. — Вы остановились у Дьюка, пока…
— Нет, — спокойно прервал ее Дьюк. — Тина будет там жить постоянно.
Адвокат удивленно подняла брови.
— Тогда, значит, переезжаешь ты, Дьюк?
— Тоже нет, — ответил он. — По крайней мере, пока не собираюсь этого делать.
Энн глядела на него, точно не верила своим ушам. Дьюк спокойно выдержал ее взгляд, ни на секунду не отводя глаз. На строгом и бесстрастном лице деловой женщины появилось выражение крайнего удивления и даже смятения. Она явно не ожидала такого ответа и теперь пыталась понять, что же за всем этим стоит.
Внезапно ее губы сжались в тонкую линию. Она решила не задавать никаких вопросов и снова вернулась к обсуждению контракта.
Однако каждый раз, когда Энн бросала взгляд на Тину, в ее глазах появлялось недоумение, совершенно не связанное с обсуждавшимися пунктами контракта.
Когда все необходимые формальности были улажены, Энн проводила их из офиса.
— Вы с Тиной должны как-нибудь заглянуть к нам на ужин, — обратилась она к Дьюку, одарив при этом Тину улыбкой. — Мой муж Ричард рад будет познакомиться с вами, Тина. Мы оба отчаянные театралы.
Обняв Тину за плечи, точно стараясь защитить ее, Дьюк ответил сам:
— Если ты не возражаешь, Энн, мы бы хотели пока всецело заниматься постановкой пьесы. У Тины сейчас совсем не будет свободного времени. Мы обязательно придем к вам, но позже, месяца через два.
— Конечно. — Энн уступила удивительно легко. Затем, ласково коснувшись руки Дьюка, она добавила: — Я желаю вам успеха. Надеюсь скоро увидеть результат ваших совместных трудов.
Несмотря на то, что женщина говорила искренне, Тина улавливала с ее стороны какую-то затаенную враждебность, холодность. Уже на улице она обернулась к Дьюку, заглянула ему в глаза и спросила:
— Почему Энн Йорк была так поражена? Она не скрывала своего удивления, особенно когда узнала, что я поселилась у тебя. Неужели ты не допускал в свой дом ни одну женщину?
Его губы раздвинулись в иронической улыбке.
— Ты первая вошла в него, Тина.
— Что это значит — «первая вошла»?
— Я никогда еще не заводил прочной связи ни с одной женщиной, и ни одна из них не жила у меня. Энн знает это, вот почему она была так удивлена.
— Но ты же говорил…
— Да, у меня были романы, мимолетные связи. Но жить под одной крышей… Это были совсем не те отношения, чтобы пойти на такое. С тобой же все по-другому, — добавил он, словно желая еще раз успокоить Тину, уверить ее, что она для него не просто первая встречная, как все прежние любовницы.
Он поднес ладонь к ее лицу, нежно потрепал по щеке и взял за подбородок, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих.
