Рейн была тронута. Он надел свой шлем, они оба сели на мотоцикл и направились из искусственного мира Лас-Вегаса в реальный живой мир Лейк-Хендерсона.
Рейн крепко прижалась к спине Скотта и позволила себе отключиться от реальности, в которой жила и которую знала. Она давно не позволяла себе расслабиться с человеком, который ей действительно нравится. Она заслужила этот день. Потом, конечно, наступит день расплаты, а сейчас она будет просто наслаждаться обществом Скотта.
Дом Скотта был построен на бepeгy озера. Это был двухэтажный особняк из деревянного бруса и стекла. Настил вел к бассейну, а тропинка от дома спускалась к озеру. Около небольшого причала стояли катер, два водных мотоцикла и катамаран. Рейн была немногословна в дороге, и теперь, когда они стояли в гостиной, Скотт не знал, как начать разговор.
— Мне нравится этот дом. Он чем-то немного похож на деревенский.
— Спасибо, это мой дом. Я никому больше не позволяю приходить сюда.
— Так ты привез меня в свое убежище?
— Да, нам ведь нужно побыть одним, а здесь меня никто никогда не находил.
— Спасибо, Скотт.
— Для тебя — все что угодно.
— Весь мой дом поместился бы в твоей гостиной.
— Мне кажется, здесь уютно.
Рейн рассмеялась.
— Намек понят. Я не ожидала, что здесь все так просто и уютно. Я думала, что увижу холодное, красивое строение, в котором как будто никто не живет. А на самом деле чувствую себя здесь очень комфортно.
Скотт был рад. Он хотел, чтобы Рейн расслабилась и забыла про свою осторожность. Он распахнул стеклянные двери.
— Хочешь прогуляться?
— Просто прогуляться? Не слишком ли это банально для тебя?
— Лучше помолчи, дорогая, твой язык тебя погубит.
— У меня другое мнение на этот счет. Признайся, тебе нравится, когда я над тобой подтруниваю, потому что все остальные воспринимают тебя очень серьезно. Они всегда стараются доставить тебе удовольствие или льстят, чтобы завоевать твое расположение.
— Но только не ты, — вставил Скотт.
— Да, я этого не делаю, потому что меня не поразила ни твоя слава, ни твои миллионы.
Рейн обошла гостиную, останавливаясь возле картин на стенах. Автором двух из них был друг Скотта, только создающий себе имя в мире искусства.
— Кто автор этих работ? — спросила Рейн. Она хотела прикоснуться к холстам, но что-то остановило се.
— Это Том Дженнер. Рейн, мы не в музее, ты можешь прикоснуться к картине, если хочешь.
— Я никогда не слышала этого имени. А к картине прикасаться страшно, этот шторм как настоящий.
Скотт подошел к ней и встал рядом.
— Скоро ты услышишь имя Тома. Эту картину я приобрел в Денвере в прошлом году.
На картине был запечатлен Нью-Йорк, на который обрушился сильный шторм. Именно шторм в первую очередь привлекал взгляд.
— А почему эта работа висит у тебя здесь? Что тебя так притягивает в ней?
Скотт обдумывал ее вопрос несколько долгих минут, изучая картину, пытаясь определить свою истинную реакцию и решая, что сказать Рейн. Обнажать свои эмоции ему не хотелось, это не соответствовало его сегодняшней роли. Он должен быть легким, сексуальным, веселым. Но Рейн всегда так искренне реагирует на неожиданности.
— Обещаешь, что это не попадет в прессу?
Рейн подняла руки.
— Торжественно клянусь!
— Когда я смотрю на эту картину, всякий раз вспоминаю, что в мире есть вещи гораздо важнее больших городов и денег.
Рейн обняла его за талию, скользнула рукой в передний карман его брюк, как он просил ее накануне.
— Это…
— Что?
— Ты намного содержательнее, чем я думала о тебе. Кажется, я наконец увидела настоящего Скотта, а не ту роль, которую ты все время играешь.
Скотт обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Я не знаю, существует ли настоящий Скотт.
Выражение ее глаз смягчилось. Она смотрела на него, как на героя. А он никогда не был героем. Он хотел предупредить Рейн, что в нем нет ничего настоящего. Он всегда был лишь символом на кинопленке. И больше никем.
— Существует. И он очень хороший человек.
— Хороший? Я привез тебя сюда, чтобы соблазнить.
— А разве это плохо? — Рейн протиснула свою руку поглубже к нему в карман и ощутила его напряженную плоть, другая рука коснулась молнии на брюках. — Можно? — спросила она.
— Мне кажется, я умру, если ты не сделаешь это, — прорычал в ответ Скотт.
Рейн щелкнула застежкой на ремне и потянула молнию вниз. В то же мгновение Скотт подхватил ее на руки и понес через холл в спальню.
Здесь они станут одним целым. Вдали от ярких огней Лас-Вегаса с его сумасшедшим ритмом, казино и игроками. Вдали от любопытных глаз, которые угрожали бы ее карьере. Вдали от всего, за исключением реального мира, в который Скотт даже и не мечтал попасть. Но рядом была Рейн, и он впервые почувствовал себя настоящим.
Скотт поставил ее на ноги рядом с кроватью. Рейн поняла, что ее собственная игра закончилась еще в заповеднике, и сюда она ехала, уже ни в чем не сомневаясь.
— Сними свою рубашку, дорогая.
У Рейн дрожали пальцы, когда она коснулась рубашки и начала расстегивать ее, обнажив пупок. Скотт коснулся ладонью гладкой кожи, и Рейн вздрогнула от этого прикосновения, желая большего. Она хотела, чтобы он ласкал ее, не останавливаясь ни на минуту. Но она боялась сделать что-нибудь не то и нарушить этот чудесный момент. Последний раз она занималась сексом в спешке, это был способ распрощаться с Полом. Она очень тяжело переживала то расставание и надеялась, что со Скоттом все будет проще.
— Ты хочешь стать моей?
Рейн мечтала об этом, забывая обо всем на свете. Она помнила его глаза, руки, его объятия и поцелуи… Она кивнула.
Скотт взял в ладони ее лицо и поцеловал, его поцелуй был нежным и сладостным.
— Скажи это громко, чтобы потом не было сомнении.
— Я хочу быть твоей.
Он коснулся пальцем ее губ.
— И сделаешь все, о чем я тебя попрошу.
Рейн колебалась. Она не считала себя искушенной в вопросах секса.
— Я постараюсь. Что ты задумал? Думаю, тебе следует знать: я строго придерживаюсь миссионерской позы.
— Мы немного расширим горизонты твоих познаний. Но только если ты согласна делать то, что я попрошу.
Рейн глубоко вздохнула и кивнула.
— Я согласна.
Скотт нежно поцеловал ее и отступил в сторону. Сложив руки на груди, он осмотрел комнату. На окнах не было занавесок, они смотрели прямо на озеро.
— Отойди от окна и сними свою рубашку, — сказал он, проходя через комнату к стоящему в углу стулу со спинкой из перекладин. Он перенес его в центр комнаты и сел прямо перед ней.
