— Самую малость, конечно, — насмешливо проговорил Эйдан.
Лайам кивнул.
— Церкви действительно нужна новая крыша, не забывайте.
— Ага. — Брайан внимательно посмотрел на брата. — Но признайся, дело ведь не только в крыше. Ты хочешь помучить нас.
— Немного воздержания еще никому не навредило! — протянул Лайам, криво усмехаясь. — Ведь я старший. Учить вас — моя обязанность.
— И тебе это всегда отлично удавалось, — пробормотал Коннор.
— Спасибо. Итак, — проговорил Лайам, довольный собой, — перейдем к штрафу. Этой придумкой, кстати, я особенно горжусь. Помните, в прошлом году капитан Галлахер проиграл Эйдану партию в гольф?
Сладостные воспоминания заставили Эйдана улыбнуться, но Брайан тотчас сообразил, к чему клонит Лайам.
— Исключено.
— Галлахер так хорошо смотрелся в своем наряде! Полагаю, ребята, это как раз для вас. Проигравшим придется нацепить на себя лифчики из кокоса и юбку из травы и прокатиться в таком виде по военной базе в автомобиле с откидным верхом, — сказал Лайам и уточнил: — В День Боевого знамени.
Это был единственный день в году, когда все высокопоставленные офицеры с членами своих семей прибывали на военную базу, чтобы присутствовать на торжественной церемонии. Да, унижение будет неслыханным.
Эйдан и Коннор тотчас запротестовали, но Брайан лишь безмолвно смотрел на Лайама. Когда оба его брата-близнеца угомонились, он сказал:
— Хорошо, старший брат, а в чем заключается твое участие в сделке? По-моему, ты единственный ничем не рискуешь.
— Я рискую новой крышей. — Лайам снова поднял свою кружку с пивом и, сделав еще один большой глоток, посмотрел на каждого из братьев. — Моя ставка — мои две тысячи пятьсот. Если одного из вас хватит на три месяца, он получит все. Если вы все продуете, а в этом я почти уверен, деньги отойдут храму, и у меня будет новая крыша. У нас. — Он нахмурился. — То есть у церкви.
— А как ты узнаешь, выдержали мы или нет?
— Полагаюсь на ваше слово. — Лайам улыбнулся. — Мы никогда не лжем. По крайней мере, друг другу.
Брайан посмотрел на свои зеркальные отражения, которые с неохотой кивнули, и снова обратился к Лайаму.
— По рукам! Когда договоренность вступает в силу?
— Сегодня вечером.
— У меня сегодня свидание с Деб Ханниган, — недовольно пробурчал Коннор.
— Уверен, она оценит твое благородное поведение, — с улыбкой ответил Лайам.
Посмотрев на каждого из братьев по очереди, Брайан попробовал угадать, который из них окажется последним оплотом семьи Райли.
Тина Коретти-Райли припарковала взятую напрокат машину на подъездной дорожке перед домом своей бабушки и окунулась в вязкий, летний зной Южной Каролины.
Ощущение было такое, будто кто-то закутал ее во влажное горячее одеяло. Даже в июне воздух уже был густым и тяжелым, и она знала, что к концу августа все в городе будут молить Бога о прохладе.
Крошечный Бейуотер был захолустным городком в Южной Каролине. Улицы жилых районов по обеим сторонам дороги украшали вековые деревья — магнолии, сосны и дубы. Центром общественной жизни городка являлся Главный проспект, где были сосредоточены десятки магазинчиков и кафе. Казалось, время в Бейуотере течет даже медленнее, чем в каком-либо из местечек Юга, а это о многом говорило.
Как же Тине всего этого не хватало!
Она подняла глаза на широкий портик над крыльцом старого дома, и воспоминания нахлынули на нее с такой внезапностью, что она чуть не задохнулась. В этом доме прошли ее детство и юность. После гибели родителей в автокатастрофе ее воспитанием занималась бабушка.
С десяти лет и до того момента, когда она уехала отсюда пять лет назад, Бейуотер был ей домом.
Он им и оставался в ее сердце, несмотря на то, что теперь она жила на другом конце страны в Калифорнии.
В памяти всплыли подробности вчерашнего разговора.
— Ты с ума сошла?
Тина засмеялась при виде удивленного выражения на лице Джанет. Она не осуждала подругу за это. Ведь Джанет, в конце концов, единственная выслушивала жалобы на ее бывшего мужа.
— Наверняка, — со смехом ответила Тина.
— Сумасшедшая! Вздумала возвратиться в Южную Каролину бог знает зачем, в разгар лета, когда там стоит дикая жара, я уж не говорю о том, что там живет твой бывший муж.
— Именно поэтому я туда и еду, не забыла?
— Нет, — отозвалась Джанет. Подруга была на шестом месяце беременности. — Просто мне кажется, ты не до конца все обдумала.
— Ну конечно, до конца, — уверенно возразила Тина. Как было бы хорошо, если бы она на самом деле чувствовала в себе эту уверенность. Но, начав раздумывать, она могла изменить свое решение, а это было ни к чему.
Тине минуло двадцать девять лет, и ее биологические часы стали напоминать о неумолимо уходящем времени, причем чем дальше, тем чаще.
— Слушай, — сказала она, глядя во встревоженные карие глаза Джанет, — я знаю, что делаю. Честно.
Джанет покачала головой.
— Просто я волнуюсь, — призналась она, любовно поглаживая свой живот.
Тина проследила взглядом за жестом подруги, подавив вздох, который последнее время стал у нее вырываться все чаще и чаще.
Она хотела детей. А поскольку одного желания было мало, настала пора что-то предпринимать.
— Знаю, но тебе нельзя волноваться.
— Тина, я познакомилась с тобой через шесть месяцев после твоего развода, — напомнила Джанет. — Ты тогда все еще переживала. И вот минуло уже пять лет, а ты по-прежнему носишь в бумажнике его фотографию.
Тина поморщилась.
— Ну да, ношу, но фотография-то и впрямь очень удачная.
— Допустим, — согласилась Джанет. — Но с чего ты взяла, что не будешь страдать, впустив его в свою жизнь снова?
Тина почувствовала, как от неуверенности у нее засосало под ложечкой, но постаралась не обращать на это внимания.
— Я не впущу его в свою жизнь. Это я войду в его. А потом, как вошла, так и выйду.
Джанет со вздохом поднялась.
— Прекрасно. Отговорить я тебя не могу. Но ты позванивай мне. Почаще.
— Обязательно. Не беспокойся.
Конечно, Джанет все равно будет беспокоиться, подумала Тина, отвлекаясь от воспоминаний. Если бы она сама не была так уверена в правильности задуманного, возможно, тоже волновалась бы. Тина перевела взгляде крыльца на подъездную дорогу, потом на гараж и помещения над ним.
