Рошель начала расхаживать взад-вперед по комнате. Она всегда шагала, если ей нужно было принять решение. Когда вновь прозвенел дверной звонок, девушка все еще продолжала ходить.
— Кто там? — крикнула она.
— Билл, кто же еще? Ты, может быть, ожидала смотрителя дома? Вы что, мисс Роджерс, устраиваете здесь дикие оргии?
Она засмеялась и открыла дверь. Билл вошел в прихожую и схватил подругу в охапку.
— Отпусти меня, Билл!
— Эй! Что такое? — с усмешкой спросил он. — Ну же, не будь такой холодной! Это я, Билл, помнишь?
Рошель позволила ему себя поцеловать и затем медленно высвободилась из его объятий. Билл сунул руки в карманы и пристально посмотрел на девушку. Она постаралась не обращать внимания на недоумение в его взгляде.
— Хочешь чего-нибудь выпить? Есть чай со льдом, содовая…
— Чай, если у тебя есть лимон.
— У меня есть лимон. Думаю, мне не стоит напоминать тебе, чтобы ты чувствовал себя как дома?
Билл уже развалился на кушетке, откинув на подушку курчавую рыжую голову и закрыв голубые глаза.
— Ты знаешь, милая, что это место для меня — почти что дом родной. Правда. Здесь просто бесподобно, не то что в моей комнатушке четыре на четыре.
— Я же тебе сто раз говорила, чтобы ты снял квартиру. Не понимаю, как ты можешь жить в таком курятнике, довольствуясь одной-единственной крохотной каморкой.
Билл пожал плечами и рассмеялся:
— Я был бы отвратительным домовладельцем. Кроме того, потребовались бы мебель, посуда и тому подобная чепуха. Одно беспокойство!
Рошель покачала головой:
— Все понятно, Билл Лансей: ты просто не хочешь брать на себя никакой ответственности.
Молодой человек скорчил забавную гримасу:
— Справедливый судья Рошель Роджерс обвинила меня в страшном преступлении. Приговор обжалованию не подлежит. — Он не сдержался и прыснул от смеха. — Ладно, Рошель, сейчас слишком жарко, чтобы спорить. Должно быть, мы обречены на долгое и душное лето. Не припомню в своей жизни такого теплого мая, а ты?
Она со звоном кинула в стакан кубики льда и налила поверх них чай.
— А я не могу вспомнить лета, когда бы не было жарко во время нашего детства. На Клейтон-стрит всегда было как в печке. Горячий воздух заполнял дома, и мне казалось, что он их никогда не покинет.
Билл потянулся за запотевшим стаканом, который ему протянула девушка, и нахмурился:
— Ты никак не можешь забыть, да? Постоянно продолжаешь возвращаться назад? Зачем ты это делаешь, Рошель? Все закончилось, тяжелые и горькие дни остались в прошлом. Ты выбралась оттуда, так что постарайся забыть.
— Это твой рецепт, Билл? Просто забыть все неприятное, блокировать память, как будто этого никогда и не существовало? Нет, я так не могу. Клейтон-стрит всегда будет частью меня.
Билл сделал глоток прохладного терпкого чая и удовлетворенно вздохнул.
— Ты не одна терпела в детстве лишения, мне тоже досталось. Но тебя это научило бороться и побеждать, ты получила соответствующий настрой, стала смелой, а я — нет. Думаю, именно поэтому мы с тобой такие разные.
Рошель рассмеялась:
— Действительно, мы с тобой никогда не сходились во мнениях, но всегда оставались друзьями. Ты был единственным, кому я могла доверять на Клейтон-стрит.
Сев рядом с Биллом, она взяла его за руку и заглянула в глаза. Она любила этого парня с теплым спокойствием и, когда целовала его, не ощущала всепоглощающей страсти, зная, что он никогда не был и не будет тем мужчиной, с которым она хотела бы провести всю жизнь. Билл был слишком беспечным, готовым принимать окружающий мир таким, какой он есть. А Рошель знала, чего хочет. Всегда знала. И чувствовала в себе силы достигнуть цели. Вырваться с Клейтон-стрит и стать первоклассной медсестрой было ее первым большим достижением. Поначалу она соглашалась на самые неудобные смены, самые долгие дежурства в городском госпитале, но затем добилась сначала хорошего расписания, а потом получила и частных пациентов. И теперь Рошель испытывала великое удовлетворение оттого, что ее считали одной из самых лучших и востребованных сиделок в Беркшир-Гейтс.
Билл осушил свой стакан и протянул его девушке:
— Еще.
— Ты слишком быстро пьешь.
— Да я и ем быстро, — жалобно улыбнулся он. — Знаю. Ты часто меня этим попрекаешь.
— О, дорогой, ты хочешь сказать, что я к тебе придираюсь?
— Почти как жена. — Он вновь засмеялся и потянулся к ней, но Рошель уклонилась, встала и пошла на кухню, чтобы наполнить стаканы.
— Как прошел день? — поинтересовалась она, вернувшись.
Билл сморщил нос. Его широкоскулое лицо, безусловно, никто бы не назвал красивым. Но оно было приятным, а обаятельная улыбка открывала перед ним любые двери, что было немаловажно в. его страховом бизнесе.
— Этот выпью медленно, — произнес он со вздохом. — Сегодня так хотелось сбежать от дел, найти пустынное местечко, где можно искупаться или хотя бы забросить удочку. Держу пари, рыба сегодня будет клевать как сумасшедшая.
Это было так типично для него, что Рошель рассмеялась:
— Билл, ты сам немного сумасшедший, знаешь это? Нет, наверное, ленивый — более правильное слово. В некотором смысле я тебе завидую. Тебя ничто не беспокоит, и ты всегда находишь над чем можно посмеяться.
Он пожал плечами:
— Возможно, я просто тупица? Как, кстати, твоя пациентка? Последние три дня ты о ней ни разу не упомянула, а это обычно означает, что подопечная уже вне опасности, так?
— Да. Миссис Эндрюс уверенно идет на поправку. Завтра я буду свободна.
— Может, и мне побездельничать денек-другой? Давай куда-нибудь съездим. Например, можем отправиться на одно из озер…
— Не можем, Билл, — покачала головой девушка. — Я уже взяла другого пациента.
Молодой человек на мгновение нахмурился. Рошель знала, что ему это не понравится.
— У тебя в последние четыре недели постоянно были пациенты, без выходных! Ты что, пытаешься себя убить? Тебе нужен отдых, малышка. Поверь мне, я не врач, но в таких вещах понимаю.
— Я не могу упустить этот шанс, Билл. Ты слышал о «Белых дубах»?
Он осторожно отставил в сторону свой стакан и кивнул:
— Загородный дом Митчелов, на реке. Да, я знаю «Белые дубы» довольно хорошо — оформлял там страховку.
— Я этого не знала!
Билл пожал плечами:
— О, я иногда общаюсь с сильными мира сего. Так что там насчет «Белых дубов»?
— Старший Митчел болен. Паралич. Меня попросили там подежурить.
Светлые брови Билла изогнулись дугой. Он справился с удивлением и вновь нахмурился:
— Понятно. И естественно, ты согласилась.
