За дверью раздались голоса. Говорили на повышенных тонах. Ну что там еще?
Дверь распахнулась, и она увидела Майкла. Его красивое тонкое лицо исказила ярость.
– Тут какой-то тип уверяет, что он твой друг. Это правда?
Из-за его плеча на Дилан пристально и напряженно смотрели темные глаза.
– Да, – услышала она свой голос и не поверила собственным ушам.
Господи, как это у нее вырвалось, чего ради она признала другом совершенно постороннего человека? Конечно, если б она отреклась от знакомства, Майкл тут же выставил бы его за дверь. Но, к своему удивлению, Дилан поняла, что вовсе этого не хочет. Напротив, ей не терпится с ним познакомиться.
Резко откинув со лба влажные светлые волосы, Майкл спросил:
– Кто он такой?
Она не успела рта раскрыть – за нее ответил незнакомец:
– Что вам за дело? – И, слегка отодвинув Майкла плечом, протиснулся в гримерную. Потом захлопнул у него перед носом дверь с таким олимпийским спокойствием, что у Дилан захватило дух. На ее памяти еще никто не смел обращаться с Майклом Каросси как с простым смертным. Майкл привык к обожанию, благоговейному трепету, идолопоклонству и по эту, и по ту сторону рампы. Он – бог в их маленькой вселенной, и вся труппа, включая ее самое, это признавала.
А незнакомец прислонился к двери, не сводя с Дилан глаз, и вдруг собственная гримерная показалась ей слишком тесной, стало нечем дышать.
– Вы… – начал он неровным голосом и сразу умолк, будто подавился первым же словом, – такая красивая, – проговорил он после бесконечно долгой паузы.
– Спасибо. – Она выдавила из себя смешок. – Но вы ошибаетесь. На сцене все красивые, а вот снимешь костюм, разгримируешься – и ты самая обыкновенная. – Дилан кинула взгляд в зеркало над столиком. Хрупкая фигурка, темно-каштановые волосы, нежный овал лица, а в целом ничего особенного. Она никогда и не обольщалась.
– Обыкновенная? – переспросил он. – А вы не лукавите? Успех, слава, поклонники, аплодисменты – это что, каждой достается?
– Я говорю о внешности, а не о том, что мне посчастливилось выучиться танцевать.
– Вы всегда мечтали стать балериной?
– Да нет, так уж вышло. С четырех лет я начала брать уроки – раз в неделю. За меня все решила мама, я уж и не помню, хотелось ли мне, так давно это было. К тому же нас не предупреждают о том, какой это адский труд, как болят ноги после репетиций, как ноет каждая мышца, как немеет спина… – Она внезапно осеклась и вспыхнула, удивившись, что рассказывает об этом совершенно незнакомому человеку. Если он окажется журналистом и опубликует эти откровения, Майкл попросту убьет ее! – А кто вы такой? – поспешно спросила она. – И как сюда попали?
– Вошел, – прозвучал невозмутимый ответ.
– Но там же вахтер сидит!
Господи, где старику Джорджу задержать такого верзилу! Ему уже за шестьдесят, когда-то он был неплохим танцовщиком, но в тридцать сломал ногу и на сцену уже не вернулся. Из жалости его держали в театре: сперва репетитор, потом рабочий сцены и, наконец, докатился до вахтера. Вся балетная молодежь почитала добродушного, неунывающего Джорджа отцом родным. Легкая хромота осталась у него на всю жизнь, но форму он сохранил: жилистый, ни грамма лишнего веса. Правда, против такого великана, как этот, ему не устоять. Незнакомец криво усмехнулся. – Он по телефону говорил и меня не заметил. Скорей всего, сделал вид, подумала Дилан. У Джорджа сильно развит инстинкт самосохранения; к чему зазря голову подставлять?
Она с пристрастием разглядывала незваного гостя. Прежде всего ее внимание привлек рот. Красиво вылепленный, чувственный – у нее даже голова закружилась, и она поспешно перевела взгляд на фигуру.
А высокий-то какой! Выше нее на целую голову. Теперь, в свете яркой лампы над зеркалом, Дилан увидела, что никакой он не бледный: это ей со сцены так показалось. У него стойкий загар на скуластом лице и шее, а ниже, под белой крахмальной рубашкой, красиво бугрятся мышцы. Да, опасный тип, для нашей сестры очень опасный!
– С кем имею честь?
От его улыбки еще сильнее застучало в висках.
– Росс Джефферсон. А Дилан Адамс – настоящее имя?
Она кивнула и продолжила допрос:
– И кто же вы, Росс Джефферсон? Думаю, не в театре служите?
Такой загар за кулисами бывает разве что от грима, да и всем своим обликом он мало смахивает на служителя муз, впрочем, кому, как не ей, знать, что внешность обманчива.
– Нет, не в театре, – с усмешкой отозвался он. – Я лесник, работаю в частном лесном хозяйстве, на севере. Лес, разумеется, хвойный.
Дилан облегченно вздохнула: спасибо, хоть не газетчик, зашедший в поисках театральных сплетен.
– Я как-то ездила на каникулы в Норвегию, еще в школе. Так в тех краях были сплошь еловые леса.
Между ними завязался вежливый, малозначащий разговор, но обоим было понятно, как далеки они от этих поверхностных фраз и как сосредоточены на своих ощущениях. Дилан впервые испытала такой эмоциональный взрыв при виде мужчины и от этого никак не могла прийти в себя.
Конечно, у нее и раньше были увлечения, но ни одно из них не заслонило работы, театра; да и сил особо на мужчин не оставалось, если, конечно, не считать Майкла. С Майклом они неразлучны, но чувственность в их отношениях присутствует лишь на сцене. Это больше чем дружба и все же не любовь. Партнеры по сцене, они не могут обходиться друг без друга и вне ее – обедают вместе, ужинают вместе, досуг тоже проводят вместе. Как же она могла влюбиться в кого-то постороннего? Ведь Майкл посторонним места не оставил.
Как будто откликаясь на ее мысли, Майкл постучался в дверь.
– Дилан, ты идешь? Я умираю с голоду! Поторопись!
– Поужинайте со мной, – поспешно проговорил Росс.
– Я всегда ужинаю с Майклом после спектакля.
Он впился в нее глазами, и лицо сделалось напряженным.
– Он – ваш любовник?
От такой прямоты она опешила.
– Нет, просто друг.
Майкл ей не просто друг, но что еще ответить незнакомому человеку? Нет таких слов, чтобы передать, какая близость связывает их с Майклом.
– Измените на сегодня своим привычкам, – попросил Росс, придвигаясь к ней. – Мне хочется узнать вас получше. Я пробуду в Лондоне всего неделю – у меня отпуск. А в следующий понедельник мне уже надо быть в лесу на другом конце страны. Так что времени у меня в обрез.
– Дилан! – крикнул Майкл из коридора. – Столик заказан на одиннадцать! Поехали!
Не отрываясь от темных гипнотических глаз, Дилан крикнула в ответ:
– Поезжай без меня, Майкл. Увидимся завтра на репетиции.
Последовало молчание, затем дверь распахнулась, и Майкл уставился на них обоих. На его породистом лице были написаны тревога и недоумение. Еще не было случая, чтобы Дилан предпочла ему общество постороннего человека. Что-то новое, опасное для него проникло в их магический круг, и Майкл тут же это почувствовал. Он обладал потрясающей интуицией, особенно если речь шла о его душевном комфорте.
