– Я… Конечно, я. – Его глаза вспыхнули, он резко наклонился вперед и заговорил торопливо и пылко: – Но сегодня утром все переменилось. Она – представляешь? – сама пришла ко мне в кабинет и попросила прощения. Она! Фиона Андриссен, красивейшая во всем нашем офисе, если не в целом Вашингтоне, девушка!
Фиона почувствовала, как к щекам приливает краска, но и глазом не моргнула. Впрочем, даже если бы что-то и отразились на ее лице, Герберт ничего не заметил бы или не понял. Он знал ее с пятилетнего возраста, поверял ей секреты, сам был в курсе всех ее дел, новостей, задумок. Они давно научились угадывать мысли друг друга по взгляду, полуулыбке, жестам; Герберт не имел представления только об одной тайне подруги – вспыхнувшей в ее сердце любви к нему.
– Если бы ты ее видела в те минуты, – упоенно рассказывал он, не подозревая, что причиняет Деборе страшную боль. – Она была совсем не такая, как вчера. Не заносчивая, не жестокая, не капризная. Смотрела на меня так, что я поверил – она искренне раскаивается… И даже… Хотя это мне могло всего лишь показаться… – Он на мгновение замолчал и сглотнул, смачивая горло. – В общем, у меня даже возникло ощущение, будто она ко мне неравнодушна…
Дебора взяла со стола еще один кусок пирога и, хотя вполне уже насытилась, принялась его есть, дабы успокоить нервы.
– Разумеется, я вмиг забыл и про ее вчерашние выходки и о своих дурацких обещаниях, – с подъемом говорил Герберт. – Душа у меня, понимаешь, вдруг до краев наполнилась такими невообразимыми чувствами, что потянуло совершить подвиг, стать лучше, достойнее… Ради Фионы… – Он опять помолчал, купаясь в сладостных воспоминаниях. – Естественно, я заверил ее, что не сержусь, и поспешил воспользоваться случаем.
Дебора, представив, что Герберт скрепил свое великодушное прощение пылким поцелуем, перестала жевать, чуть не подавившись. Пирог вдруг показался ей самым невкусным из всех, что когда-либо пекла мама.
– Спросил, с кем она обедает, и, узнав, что ни с кем, пригласил в «Элиту» – новый ресторан в трех кварталах от нашего офиса, – сообщил Герберт. – Слышала про такой?
Дебора положила на стол недоеденный кусок.
– Конечно, слышала, – сказала она, глядя на позолоченную закатным солнцем яблоневую листву. – Цены там, говорят, астрономические.
– Фиона достойна не только дорогих угощений! – чуть ли не с агрессией выпалил Герберт. – Будь я миллиардером, тратил бы на нее все свободные деньги, честное слово!
– Ты что, сам заплатил за ее обед? – не отрывая глаз от яблонь и не меняя тона, спросила Дебора.
– Разумеется! – воскликнул Герберт, в волнении сильнее наклоняясь вперед, словно так мог быстрее убедить подругу в непревзойденности красавицы Фионы. – Она к этому привыкла. Любой ее поклонник рад выложить для нее все свои денежки.
– И много таких у вас в офисе? – как будто между прочим поинтересовалась Дебора, переводя взгляд на беседку.
Герберт невесело улыбнулся.
– По-моему, в Фиону влюблены все. Молодые, старые, свободные, женатые. Даже, как мне кажется, Марк, который души не чает в своей Кэти, и Джеймс – того, насколько я помню, до появления Фионы интересовали только компьютеры.
– У тебя уйма конкурентов, – проговорила Дебора, удивляясь своей способности сохранять спокойствие.
– Да. – Герберт поджал губы и с сокрушенным видом кивнул. – В этом-то вся беда. У меня сердце кровью обливается каждый раз, когда я вижу, как с Фионой опять кто-нибудь кокетничает.
– Интересно, как на всех вас смотрит она… – задумчиво пробормотала Дебора. – Кто вы для нее? Толпа шутов?
Герберт сжал кулак и тяжело опустил его на стол.
– Возможно. Но бывают минуты, когда мне кажется… Как, например, сегодня утром, ну, я уже рассказал…
– Что она неравнодушна именно к тебе, – договорила Дебора.
– Да.
– Так вы ездили в «Элиту»? – Поддерживать разговор было трудно, но Дебора, с тех пор как Герберт потерял из-за Фионы голову, сжилась с болью и уже почти научилась не придавать ей особого значения.
– Ездили. – Герберт снова помрачнел. – Лучше бы она вообще не приходила ко мне, не дарила глупой надежды… – Он в отчаянии сдвинул блюдо с остатками пирога на край стола и поставил на освободившееся место локти. – Как только нам принесли заказ, ей позвонил какой-то Джил. По-видимому, стал уговаривать ее сейчас же с ним встретиться. Фиона долго ломалась, хихикала, потом сказала: «Ладно, подъезжай к „Элите“. Очевидно, этот Джил был где-то рядом, он подкатил буквально через пять минут. Все это время они болтали по мобильному. Увидев машину из окна, Фиона поднялась и ушла. На меня взглянула всего один раз и пожала плечами: не обессудь, мол. Такая вот я, нужна далеко не одному тебе.
У Деборы все закипело внутри. Теперь в ней говорила не безответная любовь, а жгучая обида за лучшего друга. Герберт Оурэй был умным, отважным и решительным парнем. Много лет упорно занимался спортом, с блеском окончил Джорджтаунский университет, по выпуску из которого его тут же приняли на работу в одно из крупнейших вашингтонских предприятий. Фиона Андриссен устроилась туда два года спустя – обычной секретаршей в отдел маркетинговых исследований. С тех пор Герберт был сам не свой – стал безвольным, как будто постепенно лишался рассудка. Дебора едва не пустилась стыдить несчастного друга, но сдержалась, решив поберечь его.
– Дорого пришлось заплатить? – негромко произнесла она, опять взяв недоеденный кусок и принимаясь крутить его в руке.
– Что? – спросил Герберт, не понимая, о чем его спрашивают.
– Поход в ресторан, говорю, наверно, недешево тебе обошелся?
– А-а, это. – Герберт махнул рукой. – Ерунда.
– Она ведь, насколько я поняла, и не притронулась к еде?
– Не притронулась. Я, собственно, тоже. Заказал после ее ухода чашку крепкого кофе, расплатился и вернулся на работу. Когда занят серьезным делом, страдать как-то легче. – Он безотрадно улыбнулся.
– Послушай! – Дебора кинула кусок на стол с такой озлобленностью, словно в нем одном видела причину всех Гербертовых неудач. – Ну почему ты позволяешь так с собой обращаться? Я не узнаю тебя, ты ужасно изменился! И, прости уж за откровенность, исключительно в худшую сторону!
В ответ Герберт лишь прижал к лицу руки и покачал головой.
– Может, Фиона действительно необыкновенно красива, – с жаром снова заговорила Дебора, полностью давая себе отчет в том, что делает это не ради себя – ради спасения давнего друга, из боязни за его будущее. – Может, в нее, как ты говоришь, правда, влюблены все вокруг. Но разве красота дает ей право издеваться над людьми, унижать их, оскорблять, втаптывать в грязь? Предположим, она в самом деле к тебе неравнодушна и соглашается стать твоей подругой. Думаешь, из этого выйдет что-нибудь путное? Веришь, что в один прекрасный день Фиона превратится в сердечную и добропорядочную? Глупости. Ее уже не изменишь. И не достойна она тебя – ни тебя, ни любого другого приличного парня. Пусть найдет себе богатого и красивого мерзавца – прекрасная получится парочка. Ты же… попытайся о ней забыть. Найди себе, в конце концов, другую работу. – Она облизнула сухие губы и, прежде чем сказать следующую фразу, набрала в легкие побольше воздуха. – Ты мой лучший друг, Герберт, я хочу, чтобы ты связал судьбу с подходящей девушкой. Которая превратит твою жизнь не в ад, а в сказку. Понимаешь?
