С приветливой улыбкой, позволяющей видеть ровные белоснежные зубки, незнакомка быстро подошла к Бенедику и обратилась к нему чистым приятным голосом:
— Добро пожаловать домой, сэр рыцарь!
Приятная оживленность ее тона ласкала слух, однако Бенедик не понимал, чем, собственно, она вызвана. Впрочем, он вообще ничего не понимал.
— Дьявольщина! — воскликнул наконец Вильер, выйдя из оцепенения. — Кто вы такая?
Ноэль Эмери изо всех сил старалась не показать своему опекуну, насколько его появление смутило ее. Во-первых, девушка не ждала его сегодня, а во-вторых, ее поразило, что он так сильно изменился с тех пор, как она видела его в последний раз.
Прошло всего каких-то пять лет с того дня, когда они с отцом приехали навестить нового соседа, поселившегося в этом замке, но годы наложили отчетливую печать на внешность Бенедика. Фигура его по-прежнему оставалась статной, а лицо, словно высеченное из мрамора, — неотразимо красивым, но в целом он выглядел каким-то… огрубевшим.
Лоб рыцаря бороздили глубокие морщины, темные, давно не стриженные волосы неряшливыми прядями спадали на широкие плечи, одежда была в беспорядке, а чуть прищуренные глаза, которые когда-то понравились ей с первого взгляда, сейчас смотрели на нее с холодным презрением.
Вопрос свой он задал столь грозным голосом, что девушка испытала сильнейшее желание пуститься наутек. Однако ей все же удалось сохранить достоинство и хладнокровие. Вздернув точеный подбородок, она спокойно произнесла:
— Я Ноэль Эмери, ваша подопечная.
Губы рыцаря надменно скривились. Как странно он ведет себя, с досадой подумала Ноэль. Насколько она помнила, манеры Бенедика отличались изысканной галантностью. Почему же теперь он так груб с нею, почему с таким наглым видом изучает ее, будто она не высокородная леди из соседнего имения, а какая-то девица легкого поведения?
Карие глаза с откровенной бесцеремонностью рассматривали Ноэль с головы до ног. Щеки ее зарделись. Неужто перед нею тот самый Бенедик, который завладел ее сердцем пять лет назад? — задавалась она вопросом. Возможно ли, чтобы человек так изменился?
— Нет у меня никаких подопечных, — холодно проговорил Вильер. — И никогда не было.
От изумления Ноэль открыла рот. Он что, не только утратил былое обаяние, но и рассудком тронулся? — подумала она.
— Ошибаетесь, сэр, есть, — возразила девушка и облегченно вздохнула, заметив, что в зале появился управляющий Хардвин с широкой улыбкой на благодушном старческом лице. — Более года назад я отправила вам послание о том, что ваш сосед, почтенный сэр Эмери, ушел в мир иной, но перед смертью назначил вас опекуном своей единственной дочери Ноэль, то есть меня. И вот я перед вами.
Глаза рыцаря подозрительно сощурились. Переведя дыхание, Ноэль сочла нужным добавить:
— Мы встречались с вами ранее, сэр Вильер. — Фамилия Бенедика, слетевшая с ее уст, прозвучала странно и незнакомо; в своих мечтах она привыкла называть рыцаря Бенедиком, ее Бенедиком.
Очевидно, она жестоко заблуждалась, необоснованные мечты зашли слишком далеко и теперь рассыпались в прах.
Чтобы успокоить разгулявшиеся нервы, Ноэль сделала глубокий вдох и продолжила:
— Постараюсь освежить вашу память. Когда вы вступили во владение Лонгстоуном, мы с отцом нанесли вам визит. Вы произвели на папу такое благоприятное впечатление, что на смертном одре именно в ваших надежных руках решил он оставить меня.
Хотя и не желая того, Ноэль вложила в свои слова недвусмысленный упрек в том, что Бенедик не оправдал ожиданий ее умирающего отца, да и ее надежд тоже. Девушка смутилась, тогда как возвышающийся над нею рыцарь продолжал хранить молчание.
— Вы отослали послание миледи мне, сэр Бенедик, — торопливо напомнил ему Хардвин, — и велели позаботиться о ней.
Не отрывая от Ноэль карих глаз, Бенедик ворчливо обратился к своему управляющему:
— И ты, стало быть, решил, что забота о ней подразумевает ее проживание под одной со мною крышей? Теперь сия… сия особа стала полноправной хозяйкой моего замка, так надо понимать?
Несчастный Хардвин покраснел как вареный рак, а Ноэль неудержимо захотелось наградить Бенедика оплеухой за беспрецедентную грубость, едва ли достойную рыцаря ее мечты.
— Видите ли, сэр, она… гм… ей некуда было податься после смерти батюшки, а ваш замок достаточно велик. В поместье Эмери осталось всего два или три человека из прислуги, что, безусловно, недостаточно для высокородной наследницы хорошего состояния.
— Ясно… — буркнул себе под нос Бенедик, хотя вид его красноречиво говорил о том, что он так ничего и не понял.
Поведение рыцаря задело Ноэль за живое. Она не покладая рук приводила в порядок Лонгстоун, старалась, вкладывала в него всю душу. Так неужели этот неблагодарный человек не замечает, что холодный и неприветливый замок в его отсутствие превратился в уютное светлое жилище, куда ему будет так приятно возвращаться?
— Уж не хотите ли вы сказать, сэр Вильер, что ваш замок нравился вам куда больше таким, каким он был до моего появления здесь? — не удержалась она от колкого вопроса.
Жесткие губы рыцаря чуть дрогнули. Если это улыбка, то я — японский император, подумала Ноэль.
— Не стану отрицать очевидное, миледи, — проговорил Бенедик хриплым низким голосом, — но хочу заметить, что намерен хорошенько отдохнуть, для чего и прибыл домой. За последнее время я слишком устал, чтобы взваливать на себя непредвиденные обязанности развлекать гостью.
Гостью? Брови Ноэль взметнулись вверх, синие глаза стали еще огромнее. Она жила в Лонгстоуне уже целый год и привыкла рассматривать его как собственный дом, а не как временное пристанище, а себя считала хозяйкой, но никак не нежеланной гостьей, нарушающей чей-либо покой. И что скрывать — целые дни напролет хлопотала она по дому не только для Бенедика, но и для себя лично. В конце концов, Бенедик ее опекун, не так ли? Ноэль даже смела надеяться, что он станет для нее чем-то большим, нежели просто опекуном…
Когда отец взял ее в поездку к новому соседу, Ноэль едва исполнилось двенадцать лет, однако красивый, статный рыцарь с первой же минуты буквально околдовал ее. Правда, держался он с нею довольно прохладно и отчужденно, видя в ней всего лишь маленькую девочку, но на восхищенную Ноэль его таинственно мерцающие карие глаза произвели поистине неизгладимое впечатление.
Вильер не долго пробыл в Лонгстоуне, уехал завоевывать себе доброе имя, как объяснил ей тогда папа, но память о нем Ноэль сохранила навсегда в своем трепетном сердце. Каких бы женихов ни находил для нее любящий отец, ни одного она не могла назвать достойным сэра Вильера. Короче говоря, Бенедик вскружил ей голову, сам не зная того.
