Дженнифер подошла к дому и собиралась уже постучать в дверь, как вдруг ее внимание привлек шорох в листве, и она обернулась на звук. На нижней ветке сидела та самая девочка лет пяти.
— Привет. Меня зовут Дженнифер, — представилась женщина.
Девочка с любопытством посмотрела на нее, храня молчание.
— Отличное дерево, — похвалила ее насест Дженнифер.
— Мое любимое, — гордо объявила малышка. И хлопнула по ветке ладошкой, как по холке лошади.
— Понятно. А как тебя зовут?
Девочка молчала, подозрительно присматриваясь к Дженнифер.
— Хочешь печенье? — спросила женщина, откинув угол расшитой салфетки.
— А что за печенье? — скептически осведомилась девчушка.
— Песочное, — ответила Дженнифер. Она специально решила испечь песочное, зная, что различные начинки и глазури могут вызывать аллергию у малышей.
— Песочное, — хмыкнула девочка. — Я люблю крекеры и шоколадные. И запивать какао с молоком.
— А ты лакомка, — улыбнулась Дженнифер. — Не хочешь слезть с дерева?
— Песочные — это из песка, что ли? — спросила безымянная малышка.
— Нет, конечно же! — воскликнула Дженнифер, едва удерживаясь от смеха. — Из теста, которое своей рассыпчатостью напоминает песок, — объяснила она.
Дженнифер гордилась своей способностью налаживать контакт с чужими детьми. Последние полтора года она только этим и занималась, присматривая за малышами, пока их родители работали или решали свои проблемы. Это стало ее спасением.
— Просто попробуй, — протянула девочке одно печеньице Дженнифер.
Девочка взяла его и надкусила.
— Макароны тоже делают из теста, но макароны совсем не похожи на это печенье, — заметила она.
— Верно. Тесто можно смешивать по-разному, — подтвердила Дженнифер.
— Сцилла, — произнесла девочка, прожевав.
— Что? — переспросила Дженнифер.
— Меня зовут Сцилла, Присцилла Амелия Бренниган, — с гордым видом представилась она.
— Итак, Присцилла Амелия Бренниган, могу я пригласить тебя ко мне в гости? Я сварю тебе какао с молоком и, если захочешь, макароны.
— Поймайте меня! — озорно крикнула девочка и опасно свесилась с ветки.
Испуганно вскрикнув, Дженнифер подставила руки, стараясь удержать девочку и не рассыпать печенье.
— Боже! — с облегчением прошептала она, когда ноги девочки коснулись земли.
Дженнифер разняла свои цепкие объятья, и Сцилла поправила на себе задравшееся платьице.
— Пошли, — скомандовала она. Дженнифер направилась к сокрытой в кустах калитке ограды, отделявшей соседский тенистый дворик от ее двора. Проходя по этому участку, Сцилла крикнула:
— Тим, идем есть печенье с какао! Тимми не заставил себя ждать.
— Так значит, ты Тим? — улыбнулась мальчику Дженнифер, открывая перед детьми калитку.
— Тимоти, — серьезно произнес мальчик. — Мне восемь лет, — объявил он с достоинством.
— А меня зовут Дженнифер. Я ваша соседка, — сказала она и протянула руку мальчику. — Пойдем ко мне. Я угощу вас печеньем и какао. Познакомимся…
— Из чашек или из стаканов? — спросила Дженнифер, разведя на огне какао и влив в него густых сливок.
— Из стаканов! — хором ответили дети, рассевшись на противоположных концах стола.
Дженнифер снабдила их салфетками и тарелками для печенья. Разлив какао по высоким стаканам, она поставила их перед детьми. Остатки напитка она плеснула в свою чашку и тоже сёла за кухонный стол.
Когда в корзинке осталось одно печеньице, сестренка и брат потянулись к нему, и каждый успел схватить лакомство за край. Они игриво перетягивали его, пока Тимми с хохотом не рванул печенье на себя, разломав на две неравные дольки, при этом он локтем задел стакан с какао. Дженнифер, внимательно наблюдавшая это противостояние, удержала стакан, но тот сильно накренился, и на столе образовалась небольшая лужица напитка.
— Эх ты, Тимми! — весело укорила брата Сцилла, запихав в рот трофейную часть печеньица.
— Простите, — сконфуженно произнес мальчуган и виновато посмотрел на Дженнифер.
— Ничего ужасного не произошло, — успокоила его хозяйка и вытерла лужицу со стола.
Брат и сестра допили какао и принялись хвастать, застряв перед зеркалом в прихожей на пути в ванную, у кого «усики» от какао над верхней губой смотрятся выразительнее.
Ной сидел на диване в гостиной, Роуди уснул прямо у него на коленях. Услышав вновь голоса своих старших детей, которые затихли минут на двадцать, Ной повернул голову в сторону окна и увидел, как Тимоти открывает калитку со стороны соседнего двора. Мальчик явно был оживлен.
Ной увидел и белокурое темечко Сциллы, проплывающее над кустарником. Сцилла тоже веселилась.
Ной не мог не порадоваться за своих детей, которые трудно переживали переезд из Сиднея в маленький пригород. Сцилла даже на некоторое время замкнулась ото всех, общаясь лишь со своими куклами.
Роуди открыл глаза и спросил, трогательно шепелявя:
— Фто это, папа?
— Тим и Сцилла, — ответил отец, продолжая наблюдать за старшими, глядя в окно.
Вот они уже аккуратно заперли за собой калитку и приблизились к дому. Ной потерял детей из виду, зато отчетливо слышал, как хлопнула входная дверь, и двое замешкались в прихожей, о чем-то оживленно болтая. Вернее, это были даже не разборчивые реплики, а возбужденный обмен впечатлениями посредством красноречивых междометий и хохота. Отцу только предстояло узнать, что же вызвало этот восторг.
В той стороне, откуда появились его дети, жила Дженнифер Марч. Ему рассказал об этом Генри, местный механик, мастер на все руки, к которому все из округи обращались с самыми разными просьбами. Сам не желая того, Ной уже знал о своей соседке предостаточно.
Знал, например, что она в разводе и занимается тем, что присматривает за чужими детьми, когда их родители по разным причинам не могут делать этого сами. Ной несколько раз видел ее входящей и выходящей из своего дома. Привлекательная женщина в легких и свободных платьях до щиколотки и в сандалиях на плоской подошве. Ее распущенные волосы развевались на ходу, если не сдерживались широкополой шляпой в ясные солнечные дни, но всегда рассыпались, стоило ей за чем-либо нагнуться. И детей, круживших вокруг нее, он тоже несколько раз видел. Разных возрастов и темпераментов, они всегда ее слушались, не нужно было даже голоса повышать. Хотел бы он так управляться со своими.
Все, что касалось его соседки, Ной принял к сведению, не более того. Ной знал о заведенной в провинции традиции знакомиться с новоселами, он даже отмечал со своего скрытого в доме наблюдательного пункта, как эта дама несколько раз заходила в их двор то с противнем, то с блюдом, то с корзинкой под нарядной салфеткой. Но всякий раз предпочитал отсидеться, пока она не оставляла своих попыток выяснить у его детей, можно ли увидеть их родителей. Ной сознательно сторонился ее, зная, как ревниво его старшие дети относятся к любой женщине, заговаривающей с их отцом.
