Я зачем-то схватилась за папку с последними наработками и гордо, но на дрожащих ногах двинулась в пасть ко льву, точнее, к горилле.
— Закрой за собой дверь, — Борис Егорович восседал в кресле и упоительно поглощал банан, успокаивая свои нервы. Я даже ненароком подумала, что, может, обойдётся. — И жалюзи опусти.
Послушно всё сделала. Вздохнула и широко улыбнулась. Это моё первое правило: всегда улыбайся. Ну и народная поговорка никогда не подводила — улыбайся, люди любят идиотов.
— Кира, за что ты меня так ненавидишь?
— Я? Вас?! Да я обожаю вас, Борис Егорович! Мы все вас любим…
— Угу, — мужчина выкинул шкурку банана в корзину для мусора и потянулся за следующим. — От вашей заботы ноги протянешь. Лучше скажи мне, зачем ты Белосову нахамила?
— Да не хамила я ему! — вполне искренне возмутилась.
Белосов Макар Сергеевич. Местный депутат. Шишка на ровном месте. Надоедливый прыщ. Всезнайка. Мутный тип. И вот этот нахал обещал сделать комнаты матери и ребёнка в наших торговых центрах. Проталкивал проект, даже часть денег собрал, а потом… слился. Подобно туалетной бумажке. Теперь он баллотировался на второй срок. Вот я ему всё и припомнила на публичных слушаниях.
— А что ты ему сказала?
— Ничего особенного, просто… пожелала… — немного смутилась, вспоминая о своём длинном языке и несдержанности.
— Ага, чего ты ему пожелала? — Борис Егорович уже снял часть шкурки с очередного банана и принялся успокаивать нервы очередной сахарной бомбой. Прикрыв глаза, он ждал моего ответа. — Только дословно, Кира. Не говори, что не помнишь.
— Я… я пожелала ему собственного ребёнка посреди торгового центра переодевать. Менять испачканный подгузник и подтирать… э… ну, ту самую часть рукой.
— Вот! Вот, Кира! Вот с чего начинаются инфаркты и инсульты. Поэтому я ем бананы и пою. Не хочу загреметь в больницу из-за твоего языка.
Мне так хотелось брякнуть, что он раньше себе сахарный диабет заработает, но не стала. Я уже успела нарваться на крупные неприятности. У Белосова, конечно, руки коротки, но и я не того полёта птица, чтобы не сбить меня из рогатки.
— Белосов требует, чтобы я… — Борис Егорович громко чавкнул и доел банан, будто проглатывая колкие слова горе-депутата, переданные по телефону. — Чтобы я тебя отстранил. Уволил. Иначе подаст в суд. И выйдет с открытой речью.
— Значит, этот слизняк ещё чего-то требует? Да он же балабол! Ничего для города не делает! У нас полно молодых и перспективных ребят! Зачем брать эту жабу? Он хоть знает, как нужны такие комнаты для молодых мамочек?
— А ты знаешь? Да? — Борис Егорович вздохнул. — Кира, в последнее время твоя колонка стала… какой-то едкой и желчной. Раньше приходили мешки писем, а теперь. На тебя стали жаловаться. Может, тема детьми и беременностью исчерпала себя? Тебе так не кажется?
— Нет, Борис Егорович, не кажется! — зло отчеканила. — Эта рубрика — моё детище! И я не позволю вот так…
— Но ты же сама её гробишь. В общем, почешем самомнение Белосова и тебе отдохнуть дадим. Пойдёшь на отдых. Длительный. Отдых от газеты. Переключишься пока на выездные репортажи. Можешь даже выбрать себе любого оператора, я разрешаю.
Я чуть книксен не сделала. Так и хотелось раскланяться и поблагодарить доброго барина за такое щедрое предложение. У-у-у! Точно что, обезьяна. С бананом. И девушек отстаивать не собирается. Чтоб ты подавился!
Борис Егорович и вправду закашлялся, я даже испугалась: вот это у меня сила мысли!
— Я… я не могу. И не хочу! Я не могу бросить «Мешочек с записками»! У меня… у меня столько материалов ещё, я могу многое рассказать… — принялась лихорадочно помахивать папкой, из которой стали вылетать обрезки бумаги.
— И что ты нового скажешь?
— А что… что, если… — принялась лихорадочно соображать. Первая же мысль, пришедшая в голову, была радостно озвучена. Без раздумий. — Я беременна.
Борис Егорович и впрямь подавился бананом. Закашлялся и покраснел. Стуча кулаком по столу, страшно пучил глаза и смотрел на меня.
— Ты вот сейчас серьёзно? — сипло прохрипел.
— Э… Да-а-а…
Отступать было некуда. Пан или пропал. Не знаю, как буду выкручиваться, но сейчас самое главное — удержаться на плаву. С репортажки часто увольняются.
— Ладно, хорошо. Спишем на твои гормоны. Документы когда принесёшь?
— Я ещё не встала на учёт, — ляпнула, не покраснев. Врать, так по полной! Гулять так гулять!
— Ладно. Хорошо. Я оставлю тебе «Мешочек». Посмотрим, какими будут публикации в этом месяце. А пока иди… — Борис Егорович придвинул к себе миску с оставшимися бананами и тяжело вздохнул. Точно, заработает диабет.
Я отвернулась от начальника и прикрыла глаза рукой. Кира, ты — слоупок, тот заторможенный покемон. Точнее, напрочь отмороженный! Ну кто же меня за язык-то тянул? Можно, конечно, сказать, что я соврала… И точно лишиться работы.
Ладно, это слава Мавроди мне не даёт покоя. Сама заварила кашу, самой и расхлёбывать. Как теперь Руслану обо всём сказать?
Овсянка, сэр!
С самого детства мама кормила меня овсянкой на завтрак. Густой такой. В такую кашу можно было ложку воткнуть. А когда мама уходила раньше на работу, то разливала порционно эту несчастную овсянку. Она остывала сплошным комом. Можно было даже постараться и поднять кашу на ложке — импровизированный зонтик.
Я долго ненавидела овсянку. Готова была её сплавлять куда угодно: псу в миску, в цветочный горшок, обратно в кастрюлю. В детском саду методично и терпеливо раскладывала её по карманам. Фееричным финалом была попытка запихнуть кашу в… панамку.
Как же чудно вышло, что Руслан пленил меня именно овсянкой! Кто бы мог подумать, что его овсянку я буду уплетать за обе щеки, да ещё добавки просить. Не такая густая как у мамы, ароматная, с крупными ягодами черники и маленький кусочек масла, который растекался сверху и добавлял вкуса. М-м-м!
Так я узнала, что овсянка не только полезна, но и вкусна. И ей необязательно хлюпать в карманах и ботинках. Поэтому в самое странное и непонятное утро я решила, что вкусная овсянка расставит всё по местам. Я даже встала на час раньше, чтобы точно не опоздать. Но что-то пошло не так…
В первый раз у меня убежало молоко, потому что я слишком увлеклась разговором с беременной Ксюшей. Подруга детства была для меня бесценным кладезем информации. Нужно же было как-то заполнять «Мешочек»! Ну, да, сама я не рожала и никогда не была беременной, но меня это не останавливало. Когда моя старшая сестра забеременела в первый раз, я была на первом курсе университета. Только поступила на истфак. Так что я видела всё опосредованно, с её слов. Но так как мы сёстры, то чувство юмора у нас очень похожее. Лиза любила писать маленькие записки, которыми сводила с ума не только мужа, но и мою маму. И я вечно получала ворох таких записулек. Лиза была беременная и развлекалась как могла.
Что делать, если мне нравится нюхать разлитый бензин на асфальте?
Что делать, если хочется краденой малины?
Что делать, если чешется левая пятка, а муж на работе?
Что делать, если хочется плакать и смеяться одновременно?
Что делать? Я потеряла свои ноги!
Лизка всегда хохотала как безумная, когда родные уже закипали от подобных идиотских вопросов. А я… Во мне проснулся интерес. Я стала с таким же юморком отвечать на подобные глупости.
Что делать, если мне нравится нюхать разлитый бензин на асфальте? Завтракай на бензоколонке!
Что делать, если хочется краденой малины? Подари малину мужу и ешь её, профит!
Что делать, если чешется левая пятка, а муж на работе? Почеши её правой, пусть чешутся обе. Найди работу мужу вечером.
Что делать, если хочется плакать и смеяться одновременно? Посмотри на себя в зеркале.
Что делать? Я потеряла свои ноги! Время смеяться и плакать — возвращайся к зеркалу.
Наше бесчинство продолжалось достаточно долго. Потом сестра родила и начался новый марафон записок. Как-то раз я ошиблась и вместо ответа сестре, отправила свой ответ с запиской в соцсеть. И… как-то оно само завертелось. На четвёртом курсе я поняла, что историком мне не быть. Зато подрабатывать в газете в родном маленьком городке мне понравилось. Успешным стартом стал именно «Мешочек». Потому что чуть повзрослев, я расширила все эти вопросы, добавив, например, комментарии медиков. Если нравится запах бензина — верный признак анемии. Чешутся ноги — от крапивницы до отёков. Моя колонка прижилась. А там я просто втянулась в работу редакции, прихватив из большого города — миллионника только диплом со скучной профессией и мужа.
