Но вдруг это уютное окошко, обещающее все блага для маленького обездоленного существа, показалось молодой женщине хищной пастью. Она быстро развернулась, теснее прижала к себе малышку и опрометью бросилась в темноту промозглого декабрьского вечера.
Улица была пустынна. Вокруг ни души. Но она бежала так быстро, словно за ней гнались и собирались силой отнять ее драгоценную ношу.
Сияющие витрины магазинов манили своим изобилием. Аля неуверенно открыла дверь супер-маркета. Посетителей почти не было. Она робко подошла к девушке на кассе.
— Помогите, пожалуйста. Мне бы молока и булку. Но у меня нет ни копейки. — Вид этой загнанной лани разжалобил бы кого угодно. Но в ответ она услышала равнодушные и безжалостные слова молодой девчонки:
— Пошла вон, попрошайка! Много вас здесь шастает.
Это был приговор. Аля, согнувшись под тяжестью стыда и отчаяния, направилась к выходу. Ее остановил охранник:
— Постой. Я сейчас.
Секунды ожидания показались вечностью.
— Держи, бедолага, — мужчина сунул ей кулек с продуктами.
Алька только кивнула в знак благодарности. Слова застряли и вместо них она выдавила нечто вроде мычания.
— Иди уж, иди…
* * *
В квартире пусто и холодно. Пачка памперсов, подаренных в роддоме сердобольными медсестрами, тает на глазах. Озябшими руками Алька переодела малышку, согрела ее своим дыханием.
Поступившие крохи молока после съеденной по дороге булки — это все, что могла она предложить своей дочке. А малышка словно понимая, что на большее рассчитывать не приходится, отогрелась и уснула.
Это было временное затишье. Оно позволяло растерявшейся от безысходности матери подумать, что делать дальше:
— Перспективы неутешительные. На продукты, великодушно подаренные охранником, я могу поддержать себя несколько дней. В лучшем случае молока для Анечки будет достаточно. Памперсов тоже хватит самое большее дня на три.
А дальше? Что делать дальше? Звонить Сергею бесполезно.
Он яснее ясного выразил свою позицию, когда я позвонила ему из роддома. Думала, он изменит свое отношение, приняв новость о рождении дочки, как свершившийся факт.
И ведь знает, что средств к существованию у нас с малышкой нет…
Бэби-бокс — не выход. Я не могу расстаться с дочкой навсегда без надежды узнать, в какую семью она попала.
Остается одно…
Это большой риск. Но хоть маленькая надежда остается.
А потом… я стану работать… потом я заберу мою малышку…
Алина проснулась в жару. Все тело ныло. Ее бил озноб. Поднимаясь ночью к малютке, она не ощущала слабости. Но под утро совсем обессилела.
Был предрассветный час. Город еще спал.
Она из последних сил укутала девочку в два одеяла. Ступая нетвердой походкой, словно пьяная, несчастная направилась в сторону элитного жилого комплекса.
Ноги не слушались. С трудом дотащившись до того самого дома, в котором, как она подумала прошлым вечером, жили порядочные семейные люди, женщина решилась. Не надеясь на успех, толкнула калитку. И та, как ни странно, оказалась незапертой.
До входной двери было метров десять. Дрожа всем телом от страха, слабости и ужаса перед расставанием со своей малюткой, она положила сверток на крыльцо. И, не оглядываясь, чуть ли не бегом постаралась скрыться, пока ее не заметили.
Зубы выбивали дробь. Безмолвные рыдания сотрясали тело. Стоять не было сил. Она присела на корточки, спрятавшись в тени огромного дуба. Мысли путались, неслись табуном, обгоняя одна другую:
— А вдруг никто не выйдет, и моя Аннушка продрогнет на холодных ступенях. Что если в этом доме живет одинокий мужчина, который просто отвезет мою малышку в полицию? А вдруг моей девочке повезет. Может быть, здесь обрадуются ребенку?
Сердце разрывалось от боли. Хотелось в голос кричать. Выть на луну, призывая небесные силы на помощь своей крохе.
На какое-то мгновение сознание покинуло ее. Когда несчастная очнулась, она успела заметить, как мужская фигура наклонилась над ее девочкой. Мужчина взял сверток, из которого доносился плач ребенка, и исчез за дверью.
Казалось небо рухнуло, придавив ее к земле. Она опять потеряла сознание. От горя? От болезни? Или просто потому, что жизнь потеряла всякий смысл.
Очнувшись и не до конца осознавая содеянное, Алька медленно побрела в свою пустую холодную квартиру…
Приветствую Вас, мои дорогие читатели! Предлагаю Вашему вниманию новую историю. Поддержите ее лайками и комментариями. Не забудьте подписаться на автора, чтобы не пропустить выход новых глав.
Хэппи-энд гарантирую.
Ваша Гала Григ.
Глава 3
Сколько времени прошло с того момента, как она, вернувшись домой, свалилась на диван и погрузилась в болезненное забытье, Алька определить не могла.
Она села на кровати, мучительно соображая, что произошло. Осознав весь ужас содеянного, заорала, заглушая душераздирающий крик подушкой.
Болела грудь, налившаяся молоком. Раскалывалась голова. Казалось, подняться с постели не хватит сил.
Страшно хотелось пить.
Мозг закипал от безысходности перед действительностью.
Как жить дальше, что делать, чтобы заглушить невыносимую боль в сердце? Как смириться с обстоятельствами?
Она мысленно пыталась представить себе, что происходит в ТОМ доме. Но воображение отказывалось служить ей. Сознание жгла одна-единственная мысль, ни на минуту не позволяющая забыться: «Как там моя Аннушка?»
— Я мразь. Я недостойна даже думать о моей кровиночке. Мне нет прощения. И нет места на этой земле…
Мозг лихорадочно ухватился за последнюю мысль.
— Да. Я не смогу жить без Аннушки. Такая мать не нужна ей… о ней позаботятся другие…
Не помня себя, она оказалась на улице. Шел моросящий дождь вперемешку со снегом. Густой туман плотной пеленой опустился на землю. Не чувствуя холода, не осознавая, куда направляется и что собирается делать, она бежала по улице.
Свет фар ослепил ее.
Мгновение — и она уже лежала на мокром асфальте.
Без чувств. Не ощущая ни физической боли, ни душевных терзаний…
Глава 4
Антон
Услышав непонятные звуки, зарождающиеся где-то совсем рядом, я пытался приподнять голову с подушки. Получалось никак. Вчерашний мальчишник гулким набатом отзывался в висках.
— Пора завязывать с подобными развлечениями. Уже не мальчик, — думал я, пытаясь сообразить, что это за странный звук раздается в районе входной двери. Вставать не хотелось и не моглось. Чугунная башка отказывалась соображать. Невероятным усилием воли я заставил себя подняться и направился в сторону непонятных звуков.
Только подойдя к двери, я понял, что где-то совсем рядом плачет ребенок.
— Откуда бы ему здесь взяться? Что за чушь!
То, что предстало перед моими глазами, моментально отрезвило меня. На пороге лежало нечто, замотанное в одеяло, и жалобно плакало.
Когда шок от увиденного прошел, я осторожно поднял этот надрывающийся плачем сверток. Одеяло, в которое был завернут ребенок, было ужасно холодным, поэтому я, не задумываясь над последствиями, быстро занес находку в дом. Растерянно огляделся вокруг, не понимая, что мне делать с этим неожиданным подарком. Лихорадочно думал еще и о другом:
— Кто мог так зло подшутить надо мной? Собственно говоря, последний год за мной не числилось ни одной лирической истории, результатом которой мог случиться этот странный намек на непорядочность в моих отношениях с противоположным полом.
Но продолжить анализ своей личной жизни мне не удалось. Ребенок никак не унимался. Он плакал все надрывнее. Надо было что-то делать. Но что? Что я мог предпринять, чтобы помочь этому крохотному созданию?
Сморщенное личико младенца медленно розовело. Однако, по мере того, как ребенок согревался, крик становился настойчивее.
Все еще держа подкидыша в руках, я пребывал в заторможенном состоянии. Наконец, опомнившись, набрал номер полиции. И тут же пожалел об этом. На меня обрушился град вопросов, которые вместо помощи, привели меня в еще большую растерянность.
