Губы мужчины искривила горькая улыбка.
— Не думайте, что вы одна такая. Я также узнал об этом не так давно.
Холт проводил нарушительницу до ограды и подождал, пока она через нее перелезет и сядет в машину.
Когда она тронулась с места, он позволил себе вздохнуть. Очередной рассказ жителя этого городка о том, каким прекрасным человеком был его отец, — последнее, что он бы хотел услышать. Если Джон Ролинс был таким расчудесным человеком, почему, спрашивается, его единственный сын долгих тридцать лет ничего не знал о своем отце?
Он знал, что его родители развелись, когда ему было четыре года. И это было все. Его мать только раз заметила мимоходом, что его отец не стоит того, чтобы вспоминать о нем.
Когда четыре месяца назад он получил извещение о смерти отца, он вернулся на землю, на которой родился. Это ранчо принадлежало ему по праву, и он остался здесь жить, как когда-то и два поколения Ролинсов до него. Все это он узнал совсем недавно.
Холт повернул гнедого мерина Расти к живописному водопаду и остановился. Шум падающей воды действовал успокаивающе. Его взгляд заскользил по верхушкам тополей и остановился на величественных горах. Хотя он привык к бешеному темпу жизни Нью-Йорка, ему нравилось неторопливое течение жизни здесь. Холт списывал это на то, что в последнее время сама его жизнь превратилась в хаос, и ему не помешало бы немного покоя.
Он разорвал отношения с женщиной, с которой встречался длительное время и даже подумывал сделать ей предложение. Он потерял интерес к работе, о чем раньше и помыслить не мог. Поэтому, когда позвонил его адвокат и сообщил, что его отец умер, но оставил ему в наследство ранчо, он, не раздумывая, приехал. Чтобы узнать, каким был его отец, если уж он не застал его в живых. Пока что он слышал о нем только лестные отзывы и знал, что Джона Ролинса все любили.
Только вот как соотнести это с тем, что этот всеми уважаемый человек отказался от своего сына на долгие годы?
Холт напрягся, припомнив несчетные дни рождения и рождественские праздники, когда маленький мальчик так надеялся и ждал получить от него письмо или услышать в трубке голос, который сказал бы ему: «Поздравляю тебя, сын!» Ни звонка, ни письма он так и не дождался.
Тут ему на ум неожиданно пришла хрупкая блондинка, которую он недавно выпроводил, и ее темные бархатные глаза. Однако что-то в глубине этих шоколадных глаз подсказало ему, что она так легко не сдастся и он ее еще увидит. Точно так же он не сомневался в том, что выслушать хвалебные оды в адрес своего отца ему придется еще не единожды.
Ли ехала по Главной улице двухполосной дороги, которая проходила через весь город, все население которого составляло пятнадцать тысяч человек. На площади за окном мелькнул банк, офис шерифа, здание мэрии. Она улыбнулась. Мэром города была ее старшая сестра Морган.
Показался большой многоярусный фонтан. Ли присмотрелась. Горная вода была кристально чистой. Пока. Этот фонтан славился тем, что вода могла загадочно менять свой цвет по мере приближения различных праздников.
Немногое изменилось в городе, в котором она выросла. Это странно, успокаивало. Все, что сейчас нужно ее истерзанному телу и израненной душе, — это покой.
На Сосновой улице она слегка сбросила скорость и повернула налево. Проехав один квартал, она остановилась у белого декоративного щита перед огромным зданием из кирпича и дерева. Гостиница супружеской четы Тима и Клэр Кинан, которую она по-прежнему считала своим домом.
Едва выйдя из машины, Ли оказалась в объятьях своей приемной матери, за спиной которой маячил ее отец.
— С приездом, дочка. — Клэр крепко прижала ее к себе.
Ли вдохнула знакомый аромат роз, и ее захлестнула волна эмоций.
Клэр расцеловала ее в щеки, немного отодвинула от себя и придирчиво осмотрела. В ее голубых глазах вспыхнула тревога.
— Ты выглядишь усталой. Как же ты похудела!
— Ну спасибо, мам, — рассмеялась Ли, смахивая слезу.
— Ну-ка, мать, подвинься немного. Надо же и мне убедиться, что моя крошка вернулась. — Тим выступил вперед и заключил ее в крепкие объятья, шепнув на ухо: — Слава богу, ты вернулась, Ли. Мои молитвы были услышаны. Теперь можешь ничего не бояться.
В этом был ее отец. Крепкий сильный загорелый ирландец с привлекательной внешностью, с добрым сердцем и широкой улыбкой всегда чувствовал, что творится в ее душе. Когда Ли стала встречаться с мальчиками, она всегда сравнивала их со своим отцом. До сих пор ни один из них не дотягивал до него по ее внутренней шкале.
Тут некстати ей вспомнился Холт Ролинс. Она давно работала фотографом, и глаз у нее был наметанный. По крайней мере, она верила в это. Однако определить, что он за человек, она не смогла.
— Тим, дай же ей наконец передохнуть. — Клэр взяла Ли за руку и моргнула. В ее глазах были слезы радости. — Идем на кухню, родная. Хорошо, что ты вернулась. Тебя слишком долго не было дома.
— Знаю, мам.
Они поднялись по ступеням на широкую веранду викторианского дома. Растущие в горшках яркие весенние цветы поднимали настроение.
Переступив порог, Ли оказалась в просторном холле. Ковровая дорожка темно-бордового цвета вела к шкафу, который одновременно служил администраторской стойкой. Высокие белые потолки украшал сложный узор. Двойные двери, ведущие в гостиную, были приоткрыты, и Ли могла видеть двух постояльцев, сидящих у окна и наслаждающихся вечерним чаем.
Они прошли библиотеку с камином, большими удобными витыми креслами и богатой коллекцией книг, затем столовую, где уже все было готово к завтраку, и наконец оказались на кухне. Ни туристы, живущие на втором этаже, ни квартиранты, живущие на третьем этаже, сюда не допускались. На кухне собирались исключительно члены семьи.
Едва Ли села за большой стол у окна, выходящего на задний двор, как ее отец сказал:
— Ну, рассказывай о своих путешествиях.
— Дай ей хоть дыхание перевести, — вмешалась Клэр.
Ли коснулась мозолистой руки отца.
— Ты лучше расскажи, как вы поживаете. Готова спорить, что избрание Морган мэром немного подпортило крови Хатчинсонам.
Семья Хатчинсон была самой богатой в городе. Своим богатством они были обязаны прадеду Уиллу Хатчинсону, который открыл «Рудник серебряной судьбы» и числился одним из основоположников города.
Клэр погрустнела.
— Думаю, Лайл больше озабочен здоровьем отца. Билли Хатчинсон очень сдал в последнее время, и его поместили в частную лечебницу.
— Какая жалость. Но ведь ему уже за восемьдесят?
Ее отец сдержанно сказал:
— Однако же это не помешало Лайлу развернуть не совсем законную предвыборную кампанию. Он буквально вынуждал рабочих голосовать за него. Хорошо, что выиграла Морган. Лайл эгоист, а Морган уж постарается сделать что-нибудь для жителей города.
