Джон Ормонд действительно получил два диплома – Оксфорд и Сорбонна прекрасно уравновесили друг друга, дав ему экономическое образование и степень магистра по истории Средних веков. Молодой человек говорил на нескольких языках, прекрасно ездил верхом, в юности боксировал за Оксфорд, а затем участвовал в авторалли от Сорбонны. Его бизнес, связанный с высокотехнологичными производствами, процветал в мере достаточной, но не избыточной, позволяя ему заниматься делами семьи, замком и, в некотором роде, личной жизнью, хотя в наше время мало кто склонен относить к данной области собирание и изучение средневековых фолиантов и пополнение и без того гигантской библиотеки замка Форрест-Хилл.
В последнее время молодому графу Ормонду стали настойчиво предлагать заняться политикой, и в данный момент он ехал на Даунинг-стрит, чтобы встретиться с премьер-министром. Джон не любил поспешных решений и, хотя политика его совершенно не привлекала, не спешил сказать «нет». Стоило все тщательно взвесить, обдумать – и принять решение. Для того и дана человеку голова. В десять он будет у премьер-министра, в двенадцать – в офисе, а в два часа – ланч в клубе. Вечером их собирает старина Монтегю Спайк, однокурсник по Оксфорду, это утомительно, но необходимо. Часа вполне хватит. В десять он будет дома.
Как всегда. Никаких неожиданностей.
Беседа с премьером вышла на редкость увлекательной и полезной. Тепло прощаясь с главой кабинета министров, Джон уже точно знал, что политика не для него, зато во главе страны стоит человек, отлично разбирающийся в скаковых лошадях. Отказ Джона был принят с пониманием, и они расстались друзьями.
Визит в головной офис «Ормонд текнолоджи» был чистой формальностью. Все сотрудники Джона были прекрасными профессионалами, и его функции сводились лишь к выслушиванию возможных претензий и просьб личного характера. На этот раз ни того, ни другого не наблюдалось, разве что секретарша Мэгги попросила отгул в связи с помолвкой. Джон внимательно выслушал ее доводы, одновременно вполголоса бормоча что-то в телефонную трубку, – и через десять минут посыльный вручил заалевшейся и невыразимо хорошенькой Мэгги корзину белых и розовых лилий. Девушка прижала руки к груди и уже собралась пылко поблагодарить своего босса, но Джон Ормонд суховато улыбнулся и покинул офис.
Ровно в два часа Джону Ормонду подали карту вин, и он, как всегда, заказал «Шато-Лафит» пятьдесят девятого года. Потом были полтора часа полного покоя и безмятежного чтения газет, смакование кофе и непродолжительная беседа с престарелым герцогом Ланкастером, касавшаяся в основном сельскохозяйственных тем. Герцог был заядлым огородником и в Лондоне появлялся только на пару дней раз в полгода, когда палата лордов совсем уж никак не могла обойтись без его голоса.
Потом Джон сидел в библиотеке клуба в полном одиночестве, если не считать двух сладко спящих старичков-старожилов. Мягкие кресла библиотеки весьма располагали к легкому сну... Сам Джон взял из книжного шкафа старинное издание трудов Бернара Кемпийского, однако уже через четверть часа отложил книгу. Мысли лениво текли маленькими ручейками, постепенно сливаясь в общий поток...
Ормонды пришли из Франции. Переплыв Ла-Манш, сражались под английскими знаменами, получили из рук короля земли и золото, укоренились, и в тысяча триста девяносто шестом году неподалеку от Солсбери вырос белоснежный замок Форрест-Хилл. Стройные башенки, белые стены, облицованные известняком, – этот замок не походил на серые, приземистые, массивные замки Англии. Скорее, он напоминал о французских замках, в изобилии построенных на берегах Луары, таких же белых и легких, словно устремленных в небо...
Арман Бассенкур, первый из рода, взял, а вернее, украл в жены красавицу Гленис, а потом король произвел Армана в рыцари и пэры, и на свет появился лорд Арманд. Уже его сыновья, воспитанные на английский лад, стали Ормондами, ну а в пятнадцатом веке владельцы Форрест-Хилла стали графами, и маленькая золотая корона увенчала фамильный стяг – английский лев бережно сжимает в когтистой лапе хрупкую лилию.
Ормонды всегда были близки ко двору, однако, как ни странно, лишних почестей не жаждали. Из славного семейства вышли отличные полководцы и солдаты, а вот государственных деятелей не было. Странно – ведь в те времена большинство знати посвящало жизнь именно этому. Видимо, что-то в крови, лениво думал Джон, глядя на золотые язычки огня, скачущие по смолистым поленьям. Все Ормонды превыше всего ценили собственную семью. Известен случай, когда Ричард Ормонд отказался стать правой рукой короля Карла Второго, так как его жена должна была родить первенца. Капризный король разгневался и отослал строптивца в ссылку, в замок. Ричард Ормонд потом вспоминал, что это были лучшие несколько лет его жизни, хотя было ему тогда всего тридцать три...
Ормонды не изменили себе на протяжении веков. Прадед Джона, отличившись при королеве Виктории, просил о высшей милости – позволить ему не являться на заседания палаты лордов, потому что его супруга не переносит лондонского смога. Дед восемнадцать раз отказывался от поста в кабинете министров. И, наконец, отец...
Джон тяжело вздохнул при мысли об отце. Уже десять лет, как Артур Ормонд упокоился в мире на фамильном кладбище в Форрест-Хилле, а тоска по нему все не отпускает Джона.
Отец был его единственным настоящим другом, товарищем, хотя у них была громадная разница в возрасте. Джон родился, когда Артуру Ормонду было уже пятьдесят три года, а его супруге Джиллиан сорок пять. Несмотря на серьезные опасения врачей – еще бы, такие поздние роды! – мама не отказалась от единственной возможности родить ребенка после двадцати лет отчаяния и постоянных походов к врачам. Через год после рождения Джона ее не стало. Возможно, скептики не поверили бы ему, но Джон до сих пор помнил легкий запах лаванды и прикосновение удивительно мягких рук. Портрет леди Джиллиан, висящий в библиотеке Форрест-Хилла рядом с портретом отца, был для Джона чем-то вроде иконы. Хрупкая, очень красивая женщина с грустными и добрыми глазами...
Отец не женился во второй раз, не стал прибегать к услугам нянь. Кормилица из деревни, как предписывают классические романы, тоже не понадобилась, так как Джону был уже год. Его няней, матерью и служанкой стал отец. Кадровый военный, моряк, красавец-офицер Артур Ормонд, граф Лейстер. В пятьдесят четыре года он ушел в отставку и посвятил себя сыну. Джон никогда не грустил и не тосковал, как это случается с детьми, оставшимися без матери. Он с самого младенчества усвоил одну непреложную истину: вокруг него незримой и мощной стеной стоит Семья. Его семья. И что бы ни случилось в мире вне этой стены, внутри всегда будет безопасно и спокойно.
