— Что вы здесь делаете? — спросил он, взглянув на блокнот, торчавший у нее из-под руки, а она, выйдя, наконец, из состояния некоторого оцепенения, поняла, что он принимает ее за сотрудницу телестудии.
— Да так, ничего особенного, — ответила она ему чистую правду.
— А мне надо тут кое с кем встретиться, но в два тридцать я уже буду свободен. Присоединяйтесь ко мне в столовой, и мы выпьем по чашечке этого вашего ужасного кофе.
Это был не вопрос. Не просьба. У Кейт создалось впечатление, что этот человек не так уж часто задает вопросы — ему, очевидно, просто не приходится о чем-либо просить. «Я вполне готов поохотиться», — сказал он. Но она откажет ему, подумала про себя Кейт. Не в ее правилах назначать свидание с незнакомыми людьми, пусть даже такими симпатичными. Но она взглянула в его серые глаза и неожиданно для самой себя вдруг ответила «да».
Его глаза позволили ей наконец уйти:
— Итак, до двух тридцати!
Она повернулась, чтобы выйти, но в дверях столкнулась с женщиной, которая буквально влетела в эту зеркальную комнату. В коридоре Кейт чуть замедлила шаг, пытаясь взять себя в руки. Да что же это с ней происходит? Голова шла кругом, и она уже начала было сомневаться: действительно ли она пережила сейчас столь ошеломительное влечение к этому незнакомому мужчине. Ведь она даже не знала его имени, а он — ее. Однако звук низкого голоса, звучавший из зеркальной комнаты, убеждал ее в реальности всего пережитого. Ее нервы были напряжены в ожидании чего-то нового, необыкновенного. Она снова двинулась вперед по коридору, услышав, как вошедшая в зеркальную комнату женщина сказала:
— Вы давно меня ждете, мистер Бомон?
Кейт продолжала идти по коридору, преследуемая этим именем, которое эхом отражалось в звуке ее каблуков, стучавших по полированному паркету. Бомон… Бомон… Бомон… Ее чуть не хватил удар.
Так это был Роберт Бомон!..
Она реально ощутила привязанной себя к этому человеку, который обвинил ее и Луизу в неэтичном поведении и грозил им судебным преследованием — к этому самодовольному и напыщенному снобу. Кейт остановилась, поискала глазами на дверях нужную табличку и вошла в дамский туалет. В полном смятении она увидела в зеркале пылающие лихорадочным румянцем щеки, недоумение в зеленых глазах. Потом быстро взглянула на часы. Ей требовалось несколько минут, чтобы сориентироваться в новом развитии событий, связанных с безликой и непримиримой враждой, существовавшей между нею и Робертом Бомоном. Да, действительно безликой — до нынешнего момента.
Ну, разве этот человек не должен обладать животиком или рыхлым тестообразным лицом? Она почти рыдала в душе, кляня себя за то, что создала себе совершенно иной образ этого человека. Как она могла позволить ему разбить созданный ею образ? Если бы она была внимательна, она бы догадалась, что человек, сидящий в гримерной, наверняка собирается предстать перед телевизионными камерами. А дальше она могла бы уже сделать и следующий очевидный вывод.
Но она совсем об этом не подумала. Все ее внимание было занято какой-то обволакивающей теплотой, струившейся из его серых глаз, в которых таилось обещание.
Она поправила рукой спустившиеся до шеи пряди волос цвета меди. Нет, так не пойдет. Она дала Бомону некоторое преимущество, но она должна взять себя в руки, иначе она позволит ему поставить ее в глупое положение. Она должна дать ему бой, показать, что его имя и место в мире искусства не дают ему автоматического права принижать и высмеивать людей, не столь широко известных в этом мире. В глазах Кейт не было уже прежнего выражения потрясения и ошеломления. Вот так гораздо лучше. Она заострит всеобщее внимание на том оскорбительном письме, в котором он подвергал уничтожающей критике их галерею, называя ее совершенно ненужной и бесполезной.
Вот уже в течение нескольких месяцев, прошедших с момента их приезда в этот дом, который они превратили в Галерею Боумэн, этот Роберт Бомон был ее постоянной головной болью.
Они с Луизой бесконечно долго обсуждали целесообразность открытия их галереи всего лишь в одной миле от престижной галереи Роберта Бомона. Речь шла не о возможной конкуренции этих двух заведений. Галерея Бомона имела свою собственную клиентуру, принадлежавшую к высшим и самым богатым слоям общества. Его клиенты могли позволить себе приобретать авторские и весьма дорогие картины и предметы прикладного искусства.
— Не беда, что мы будем выглядеть на его фоне простыми крестьянами, — сказала тогда Кейт Луизе. — Зато наши покупатели смогут здесь приобрести работы местных художников и твои керамические изделия по очень умеренной цене. Речь вовсе не идет о конкуренции, Луиза. Мы будем заниматься своим делом, а мистер Бомон — своим. Он едва ли обратит на нас внимание.
Однако он не только обратил на них внимание, он просто оскорбился. Не успели они установить свою вывеску, как он прислал им письмо, в котором заявил, что название их галереи дезориентирует его клиентов и в конечном итоге дублирует его собственную. Он в самых резких тонах советовал им немедленно снять вывеску, чтобы не заставлять его возбуждать судебное дело. Прочитав письмо, Кейт просто рассвирепела, тем более, что они обе никогда не видели никакой вывески на галерее Бомона. С тех пор как они сюда приехали — а их сосед в то время находился за границей, — он только и делал, что сорил деньгами, благоустраивая прилежащую к его галерее территорию, а вывеска была, оказывается, снята для замены на новую. Но он был прав.
Когда они еще раз отправились посмотреть на его элегантный дом из белого камня, окруженный ухоженным садом, вывеска уже висела на своем месте. Она до смешного была похожа на их собственную. За исключением нескольких завитушек, можно было сказать, что обе вывески были сделаны одной и той же рукой. А уж имена владельцев, выполненные затейливыми буквами, выглядели почти одинаково.
Это был настоящий удар. После двух месяцев бесконечных хлопот и изнурительного труда им придется снимать вывеску. Но главное, что угнетало теперь Кейт, — это презрительное отношение и позиция, занятая Бомоном. Он настаивал на том, что ошибка с названием была не случайностью, а преднамеренным действием, а его угрозы подать в суд рассердили даже мягкую по натуре Луизу, не говоря уж о Кейт, которая буквально кипела от ярости.
Но негативный интерес этого человека к их галерее на этом еще не кончился… Кейт снова взглянула на часы. Пора идти на поиски мистера Льюиса. Она посмотрелась в зеркало, ободрительно кивнула своему отражению, приветствуя воинственный блеск в своих глазах. Их мечтательное и полное страстного желания выражение, полностью исчезло, и она с досадой подумала о том, что такое выражение появилось в ее глазах благодаря Роберту Бомону. Но ничего, посмотрим! В следующий раз, когда им доведется встретиться, этот лениво струящийся из него магнетизм натолкнется на ее стойкое сопротивление.
