Словом, Джем осталось лишь тихонько отойти к стеночке и оттуда наблюдать за Тони Уайтроу.
Он перемещался по обширной гостиной виллы, двору, розарию, парку, переходя от одной группы гостей к другой – вернее, одни знакомые перехватывали его у других, – а Джем незаметно двигалась следом. Она просто не в силах была уйти, осознавая, что объект ее давних наблюдений находится едва ли не на расстоянии вытянутой руки.
В конце концов, когда мероприятие приблизилось к завершению, ее разыскала мать и увела с собой к ожидающему в автомобиле отцу – они возвращались домой, в Хэмпстед.
С того дня Джем потеряла покой. Тони Уайтроу стал ее наваждением.
Она думала о нем постоянно, каждую минуту, днем и ночью, даже во сне. Сидя в университете на лекции, она слушала профессора, а перед ее внутренним взором маячило лицо Тони.
Так продолжалось долго, года три. За это время Джем успела завершить учебу на факультете промышленного менеджмента и поселилась отдельно от родителей – у ее семьи, кроме особняка эпохи семнадцатого века в Хэмпстеде, была также квартира на Магуайр-стрит, неподалеку от музея чая и кофе, практически в самом центре Лондона.
В ней она сейчас и находилась с приклеенным к экрану телевизора взглядом.
– По слухам, примерно через пару месяцев, – услышала Джем ответ репортерши Риты Хоррокс на кем-то заданный вопрос. – Верны ли эти предположения, мы сейчас узнаем из первоисточника, то есть от самого Тони Уайтроу.
От самого! Джем замерла.
Она давненько его не видела – по телевизору, разумеется, потому что за минувшие годы, вопреки всем стараниям, ей так и не удалось свести с ним знакомство.
В следующую минуту на телеэкране действительно появился Тони. Темноволосый, синеглазый, загорелый, он стоял рядом с Ритой Хоррокс, так что оператору требовалось лишь немного повернуть камеру вправо.
– Предположения верны, – сказал Тони, предваряя свои слова неподражаемой улыбкой. – Вы не ошиблись, действительно примерно через два месяца. Похоже, это тот редкий случай, когда слухи не расходятся с реальностью.
О чем это они? – промелькнуло в мозгу Джем, пока она с затаенным дыханием всматривалась в знакомые до мельчайших подробностей черты лица. Эх, прослушала!
– Значит, где-то в середине июля? – уточнила Рита Хоррокс.
Тони Уайтроу на секунду задумался.
– Точная дата мне пока неизвестна, но, думаю, в двадцатых числах июля.
Рита Хоррокс повернулась лицом к телекамере и изобразила улыбку, которая своей лучезарностью могла бы соперничать с той, что цвела на физиономии Тони. Впрочем, особого смысла в подобном состязании не было, так как Рита, несмотря на весь свой шарм и красоту, заведомо уступала, во всяком случае в глазах Джем.
– Как говорится, уже теплее. Что ж, дату мы позже уточним, пока же нам достаточно и того, что имя Тони Уайтроу находится в списке участников. – Рита Хоррокс вновь повернулась к Тони. – Правильно я сказала?
Тот кивнул, отвечая на приветствие кого-то, кто прошел за спиной оператора, и только сейчас Джем обратила внимание, что съемка проводилась в каком-то увеселительном заведении наподобие ночного клуба. Более того, заметила в руке Тони бокал.
– Абсолютно, – сказал тот, проводив взглядом приятеля. Или приятельницу, что в случае с Тони Уайтроу было более вероятно, так как знакомых среди мужчин он наверняка имел меньше, чем среди женщин, по одной простой причине: те сами спешили с ним познакомиться, используя для этого любую возможность. – Вы совершенно правы, мое имя значится в списке.
– Под каким номером, если не секрет? – спросила Рита Хоррокс, подмигнув при этом в телекамеру с таким видом, будто задала невесть какой оригинальный вопрос.
Джем давно заметила за ней это – Рита Хоррокс переигрывала. Постоянно преувеличивала значимость и своих слов, и ответов собеседников. Что справедливо вызывало раздражение. Вдобавок она постоянно кокетничала.
Как ее только руководство терпит! – подумала Джем.
Впрочем, особой тайны тут не было. Даже ребенок догадался бы о причинах, побуждавших начальство держать Риту на работе, – она была красива. Одно ее присутствие в кадре заставляло зрителей смотреть передачу. Не исключено, что порой они – мужчины в первую очередь – даже не запоминали содержания увиденного, зато вовсю пользовались возможностью полюбоваться красавицей Ритой. Ее яркая внешность являлась своего рода индульгенцией, обеспечивающей прощение за любую произнесенную с экрана глупость. По сути, совершенно неважно, что Рита говорила. Достаточно было просто дождаться крупного плана и рассматривать ее как картинку – длинные прямые платинового оттенка волосы, голубые глаза-незабудки, полные губы, похожие на бархатистые лепестки роз, слегка вздернутый аккуратный носик и высокие скулы с неизменным естественным румянцем – свидетельством отменного здоровья. Зачем слушать такую красивую женщину, которая будто нарочно создана для услады глаз?
– Под каким номером? – машинально повторил Тони Уайтроу. Вероятно, он был единственным мужчиной, на которого не действовали чары Риты Хоррокс. Но вовсе не потому, что ему были безразличны красивые женщины, просто он немало повидал их на своем, не таком уж, впрочем, и долгом веку. – Что ж, жеребьевка проведена, так что секрета никакого нет… Под четырнадцатым номером.
Рита вновь улыбнулась в телекамеру и лишь затем задала новый вопрос:
– Насколько я понимаю, именно этот номер будет указан на борту вашего автомобиля?
Ах вот в чем дело! – сообразила Джем. – Вероятно, речь идет о будущем ралли. Хм, значит, скоро Тони покинет Лондон…
Одна только мысль об этом вызвала у нее прилив тоски. Когда она знала, что Тони Уайтроу хоть и не рядом с ней, но в городе, у нее было как-то спокойнее на душе.
– Номер? – вскинул Тони бровь. – Разумеется, будет указан. На борту, как положено.
– О! – преувеличенно оживленно воскликнула Рита Хоррокс, заговорщицки оглянувшись на телекамеру, то есть на воображаемых зрителей. – Замечательно!
Тони с некоторым удивлением покосился на нее.
– Что вы имеете в виду?
Рита мечтательно вздохнула.
– Номер на борту – это здорово. Потому что он дает возможность проследить за вашими перемещениями. А также не спутать вас с другими участниками ралли!
На лице Тони появилось такое кислое выражение, как у компьютерного программиста, который в разговоре со своей девяностолетней прабабкой случайно употребил термин «интерфейс», а та вдруг попросила объяснить, что это значит.
– Ну да, конечно, – пробормотал он. – Номера ведь для того и существуют… чтобы не спутать…
Курица ты безмозглая, от себя добавила Джем, сверля взглядом экранное изображение Риты Хоррокс.
