дням, а по часам.
Да уж, как и мой живот!
Мне казалось, что вчера еще я так хорошо постройнела — секс лучший сжигатель жира! — а сегодня я снова чувствую, как буквально пухну!
Он тогда взял меня сразу на диване, поставив на колени. Задрал платье, приспустил трусики, долго облизывал мое лоно, доведя до оргазма языком и пальцами. Я старалась не кричать, закусила кулачок, чтобы приглушить стоны…Потом он вошел в меня, медленно, очень медленно, нашептывая на ухо разные словечки. Мой токсикоз как рукой сняло.
А потом мне поставили угрозу выкидыша, и врач рекомендовал половое воздержание.
Алекс сник. Очень переживал. Боялся до меня дотронуться! А мне, как назло, так хотелось! Просто до истерики!
Я и стала устраивать моему горячему сексуальному супругу показательные выступления, буквально заставляя его доставлять мне удовольствие. Впрочем, он тоже не оставался неудовлетворенным — ртом-то мне работать никто не запрещал.
Смайлик хитрый и рядом еще один смущенный.
А потом как-то жизнь встала на рельсы, пошла по накатанной.
У него работа. У меня дом, ребенок, ожидание ребенка.
Секса стало меньше — ну, тут все логично, наверное, или нет?
Правда, когда я редко, но все-таки появлялась в офисе, диванчик все еще был нам очень нужен. И ковер. Ну и…кофейный столик.
Алекс взял новую помощницу — даму чуть за сорок, хваткую, деловую. Я называла ее — твоя валькирия. Ну, правда, она очень похожа. И сразу четко усвоила, если я захожу в кабинет руководителя, туда больше не зайдет никто, даже если в приемной вдруг окажется президент — не важно какой страны, да хоть вселенной.
Жили мы мирно, хотя случались и ссоры — в основном из-за меня, и я винила в этом мое состояние.
Как же мне хотелось уже родить! Особенно, когда пошла сорок третья неделя! И последний месяц буквально каждое утро начиналось со звонков, и моих воплей — я еще дома! Не родила! Схваток нет! Воды не отходят.
Жуть.
Я и в роддом попросила меня везти без схваток, сказала, что не могу больше, пришла к доктору и буквально заставила отправить меня рожать.
Алекс довольно смело (так считали мои подруги и его мама) заявил, что рожать я буду только в его присутствии. И, правда, он мне сильно помог! Так что, если ваш мужчина предложит вам помощь в этом деле — соглашайтесь!
Я родила чудесного малыша 27 апреля. Мы назвали его Александр — по святцам. Ну и… почему-то казалось, что в семье Устюговых всех мальчиков должны звать на А.
Тут смайл — улыбка, главный-то, Устюгов- отец, все-таки Владимир.
И жизнь моя была прекрасна. Прекрасна… Правда прекрасна.
Я себя не уговариваю и не плачу.
Я счастлива. Я ведь счастлива?
Простой конверт. Письмо. Фото. И как теперь с этим жить?
А что бы вы сделали, если бы получили фотографию любимого человека с другой женщиной? Не просто рядом. Не просто случайные объятия и поцелуй?
Мерзко. Больно. Горько.
Смотрю на город. Как же ты прекрасна, моя столица. И какая же ты жестокая!
До чего можно довести человека в этом городе? До какой низости? И ради чего все это? Ради чего?
Я слышу звук двери. Он все-таки нашел меня. Понял, где я…
Вижу его отражение в стекле. Смешно. Тогда, в наш самый первый день я испугалась, что он будет ругать меня за то, что я испачкала идеально-чистые окна его квартиры…
И снова я оказываюсь в стальной клетке его рук…
— Нравится вид?
— Я тоже люблю смотреть…
Снова как в тот раз, чувствую его сильное тело. Его запах — запах мужчины, самца, который привык брать все, что хочет! Они все такие! Берут, что хотят, не задумываясь о последствиях…
Всхлипываю. Я знаю, что сделаю сейчас. Знаю, что все равно ничего не будет иначе.
Почему любовь — это всегда боль?
— Женя…Прости меня…
Что еще ты можешь сказать? Что?
И ничего нельзя изменить.
И снова как тогда я чувствую тугой узел внизу живота. И грудь набухает, наполняясь молоком, которое снова начинает течь из сосков. И на мне опять тонкий бюстгалтер-бра, и я забыла положить специальные диски…
— Женя… — тот же тембр, низкий, вибрирующий, отдающийся болью где-то там, слева.
Он разворачивает мое безвольное тело. Я не хочу его видеть, сжимаю веки из-под которых струятся слезы.
— Родная, прошу тебя…
Я вжимаюсь в его стальное тело и реву, реву не сдерживаясь…
— Как он мог? Как? Почему? За что? Ненавижу его, ненавижу…
— Успокойся, не нужно плакать. Прошу тебя. Все будет хорошо!
— Что? Что будет хорошо? У кого? У твоего брата? Ненавижу его! Ненавижу! Сволочь, подонок, мразь! Я хочу, чтобы это он сейчас лежал там, без надежды! Он, а не она! Понимаешь?…
Алекс прижимает меня к себе, пытаясь остановить поток резких, злых слов, которые я могу еще наговорить…
Моя беременная подруга лежит в реанимации, вернее, наверняка уже НЕ беременная. После таких страшных аварий редко выживают вообще, а если и выживают…
Глупо. Как же глупо. И какая мразь додумалась до такого?
И почему Наташка не позвонила мне, а села в машину в таком состоянии, не задумываясь ни о себе, ни о малыше, которого она так ждала? Я знаю, можно сказать, что она сама виновата во всем.
Именно. Прежде всего в том, что выбрала такого мудака как Андрей.
Да когда-то мне понравился старший брат моего мужа. Когда-то очень давно, в одной далекой-далекой Галактике…
— Женя, ты можешь меня выслушать сейчас?
Могу? Наверное. Хочу ли? Нет. Нет! Хочу закрыть глаза, уши, сердце. Хочу вакуум, полный, от всех чувств.
— Женя…
Я развязываю пояс платья. На мне красивое алое платье с глубоким вырезом — с запахом, самое модное, как сказала мне Кира. Я купила его, чтобы блистать на празднике рядом с любимым мужем. Купила, чтобы понравиться ему. Чтобы преподнести ему сюрприз, новогодний и… не очень.
— Женя?
Платье соскальзывает с моих плеч, обнажая руки и грудь. Нежное кружево бра ничего не скрывает — и уже пропитано молоком.
— Жень…
Молчи! Зачем что-то говорить? Бери то, что предлагают!
Я открываю глаза и смотрю прямо на любимого мужа.
— Пожалуйста. Сделай это. Или я умру. Мне так плохо сейчас. Так плохо!!!
Он осторожно обхватывает мою грудь, освобождая от влажной ткани.
— Что это? Эй?
— Молоко… Грудное молоко…
Берет губами мой напряженный сосок, втягивает в рот, и я слышу вздох наслаждения.
— Малышка… как же это вкусно! Самое прекрасное, что я пробовал в жизни! Я не перестану любить это
