– Ты думаешь, что я засуну руки в эту грязь?! – Рейнольдс содрогнулся от отвращения, брезгливая гримаса исказила его удлиненное породистое лицо, он окинул нервным взглядом всю комнату и снова повернулся к Холли. – Ты только посмотри на себя, дорогая. Руки все в красном соусе, платье перепачкано…
– Поверь, радости я не получаю! – огрызнулась Холли. – Но что поделаешь, платок необходимо найти и…
– Плюнь на это и перестань копаться в мусоре. – И он схватил Холли за руку, там, где это было безопасно, выше локтя. – Купи старому идиоту новый платок, и дело с концом.
Холли вырвала руку и с укором взглянула на Рейнольдса. Она терпеть не могла, когда он пренебрежительно отзывался о ее подопечных.
– Я же тебе говорила, этот платок…
– Да, да, знаю, – грубо оборвал ее Рейнольдс. – Он с монограммой. А известно ли тебе, кто еще посетит сегодня вечером эту церковь? Сэт Лонгстрит, директор моего банка собственной персоной, вот кто. – Рейнольдс нагнулся вплотную к Холли, глаза его сузились до щелочек, красивое лицо покраснело. – И я не желаю, чтобы он видел, как моя невеста, словно какая-нибудь бродяжка, роется в отбросах.
Он снова схватил ее за руку. Холли отпрянула назад, но поскользнулась на лужице из салатной приправы и, чтобы не упасть, ухватилась за край мусорного бака. Ей удалось удержаться на ногах, но бак перевернулся, и из него выпал носовой платок, не считая целой кучи отбросов.
– Вот он! – завопила в восторге Холли, схватила платок и, обрадованная, повернулась к Рейнольдсу, но того уже и след простыл. Только три часа спустя, возвращаясь с работы, Холли увидела его у порога своего дома.
– Вот тогда-то он и сообщил мне, что между нами все кончено, – дрожащим от волнения, несмотря на все ее усилия, голосом заключила Холли свой рассказ. – По его словам, я не только все время ставлю свою работу выше его служебной карьеры, но даже, представь себе, мешаю ей. А когда он увидел, как я копаюсь в мусорном баке, это явилось последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
– Что за вздор! – возразила Трина. – Последней каплей еще мог бы, пожалуй, послужить обед с попечителями, на который ты, не в силах противостоять уговорам мисс Крайсак, явилась в ее черном боа из перьев. Сидеть во главе стола в боа из линяющих на глазах у публики перьев – вот это был номер. А поиски платочка, может быть, никто и не заметил. К тому же платок и в самом деле очень важен для мистера Нортона.
– А тебе не кажется, что для мисс Крайсак мое появление в боа было не менее важно? – обиженно произнесла Холли. – Ей казалось, что оно мне к лицу. У меня не хватило духу отказаться надеть его.
– Ладно уж. Так что было дальше с Рейнольдсом?
– А ничего. Мое поведение в церкви, сказал он, было последней каплей, переполнившей чашу, и ему не остается ничего иного, как попросить у меня обратно свое обручальное кольцо.
– И ты его безропотно отдала.
– А ты полагаешь, что мне следовало начать умолять его и повиснуть на его шее? – Карие глаза Холли гневно сверкнули. – На шее человека, который не желает меня знать? Никогда, ни за что! Что бы ни говорила моя мать.
– И что же она говорит? – не скрывая своего любопытства, поинтересовалась Трина. Дело в том, что Холли росла у бабушки с дедушкой, ибо мать ее была всецело поглощена своими брачными делами – она четыре раза выходила замуж, и Трина, с которой Холли подружилась еще в старших классах школы, одна из немногих в городе знала об этом.
– Мать говорит, что я должна приползти к его ногам и умолять о прощении.
– Рейнольдс, конечно, далеко пойдет, – с задумчивым видом произнесла Трина. – Парень он видный, ходит всегда франтом, а корни его генеалогического древа следует искать аж на «Мэйфлауэре»[2]. Если тебе нужен именно такой человек, то твоя мать, пожалуй, права.
– Но мне не нужен такой человек, точнее, теперь уже не нужен. – Холли сделала резкий жест рукой, как бы отбрасывая от себя бывшего жениха. – Что бы он ни думал, моя работа в приюте не служба, а призвание, она моя главная цель в жизни. Если даже на такого достойного человека, как Рейнольдс, полагаться нельзя, то на кого же можно? Отныне я не желаю знать никаких достойных молодых людей.
– Ну, положим, после того, что он сделал, я бы не сказала, что Рейнольдс достойный молодой человек, – возразила, нахмурившись, Трина.
– Но ведь он не бегал за девочками, правда? – стояла на своем Холли. – Он был мне верен, намерения имел самые серьезные. Но к черту все это! Я начинаю совершенно новую жизнь. Потому-то мне и хочется отметить расторжение нашей помолвки развеселой вечеринкой.
– Правильно, молодец! – просияла Трина. – Когда она состоится и что мне принести?
– У меня дома, в субботу, а что принести, не знаю, я еще об этом не думала. Мысль о вечеринке только сегодня утром пришла мне в голову.
– Что ты скажешь насчет моего пятизвездного перцового соуса? Он наверняка поддаст жару гостям.
Холли рассмеялась, на душе у нее стало легче. Общение с Триной всегда помогало ей по достоинству оценить ситуацию.
– Если ты знаешь какого-нибудь веселого, легкомысленного парня, приведи его в субботу, – сказала она, поддавшись внезапному порыву, и впервые после разрыва с Рейнольдсом у нее отлегло от сердца. – Впредь я хочу видеть рядом с собой только таких мужчин.
Трина ушла, и Холли в задумчивости откинулась на спинку стула. «Приведи веселого, легкомысленного…» Странное на первый взгляд пожелание. Но вот ведь Рейнольдс привлек ее поначалу своей надежностью, и что же из этого вышло? Мама заблуждается, полагая, что мужчина необходим женщине прежде всего как опора. Неудача с Рейнольдсом убедила Холли в том, что сильная половина рода человеческого пригодна лишь для развлечений и веселого времяпрепровождения. Отныне она будет встречаться только с молодыми людьми, которым никогда не удастся ее обидеть, ибо сама она не станет принимать их всерьез. Отныне только легкий флирт!
Не желая миллион раз повторять историю с обручальным кольцом, Холли решила сообщить о расторжении помолвки нескольким наиболее общительным обитателям приюта, которые, разумеется, не преминут поделиться этой неприятной новостью со своими товарищами. И действительно, на следующий день в доме не осталось ни одного человека, который бы не знал об их разрыве.
– Как хорошо, что вы, говорят, не принимаете все это близко к сердцу, – сказала миссис Викерс, когда Холли заглянула на занятия Трины по керамике. – Повеселиться по этому случаю в узком кругу друзей – что может быть лучше?
– Только не торопитесь одарить своей любовью первого, кто встретится на вашем пути, – посоветовала мисс Крайсак, тщательно подрисовывая длинные ресницы ярко-красной глиняной кошке. – Так поступила героиня одной моей любимой «мыльной оперы», и дело кончилось тем, что новоявленный возлюбленный унес все ее деньги.
