Да, мистер Фаррелл был Вивиане не по зубам, и от этого хорошенькая фурия злилась еще больше.
– Удовлетворю твое любопытство. Постарайся вникнуть во все сразу, потому что у меня через полчаса обед с Дикси Сеймур в «Мажестик».
– Ви, дорогая, я буду счастлив помочь, если ты мне скажешь, в чем дело, и перестанешь терзать филодендрон.
Вивиана мрачно посмотрела на ощипанный цветок, который она нервно обрывала последние полторы минуты, и сцепила руки на коленке.
– Я тебе скажу. Меня остановила полиция.
– Это бывает.
– Мне выписали штраф.
– И это тоже случается.
– Я поехала к ближайшему банкомату, а он сожрал мою карту.
– Ви, пока ничего сверхъестественного.
– О да. Когда карту у банкомата отобрали, выяснилось, что на ней нет ни гроша.
Колин по-прежнему не выказывал ни малейшего удивления.
– Я, разумеется, решила, что произошел сбой в системе, позвонила в банк и попросила подтвердить мою платежеспособность.
– Ну и?
– А они мне сообщили, что на счету у меня ноль. Ничего! Пусто! Зеро! Понимаешь теперь?
– Ви, дорогая, с высоты своего возраста могу тебе сказать почти как царь Соломон: и это бывает.
– Черта с два! Этого не может быть!
– Вивиана, ты противоречишь здравому смыслу. Во-первых, это бывало уже неоднократно.
– Нет, не бывало!
– Бывало, просто ты не обращала на это внимания. Твоя бабушка пополняла счет, только и всего. Зачем думать о том, о чем думать не стоит, верно?
Вивиана решила проигнорировать иронию, звучавшую в голосе Колина.
– Хорошо, может, пару раз такое и случалось…
– Если быть точными, семь раз. Последний – полгода назад. Ты тогда купила серебряный «феррари»…
– …Но это все равно здесь ни при чем. Со времени последнего начисления на мой депозит прошло две недели, не больше, а денег нет! Более того, этот придурок в банке забрал мои кредитные карточки! Что он себе позволяет, ничтожество! Да я на туфли потратила в прошлом году больше, чем он зарабатывает в своем вонючем банке…
– Во-первых, это ТВОЙ вонючий банк. Во-вторых, сядь. Сядь, Вивиана! Нам надо поговорить.
Вскочившая было Вивиана ошеломленно опустилась в кресло. Колин Фаррелл знал ее с младенческих лет, с его дочерьми она играла, когда была маленькой, но никогда, никогда в жизни он не разговаривал с ней в таком тоне. С ней вообще никто в таком тоне не разговаривал.
– Я села. Я спокойна. Я прошу прощения за несдержанность. Теперь объясните мне, мистер Фаррелл, что себе позволяет МОЙ банк. И некоторые его сотрудники.
– Боюсь, Вивиана, они просто добросовестно работают.
– Что?
– Да. И выполняют данные им распоряжения.
– Чьи распоряжения?
– Распоряжения Марго. Твоей бабушки.
Вивиана откинулась на спинку кресла.
– Ты хочешь сказать, что Марго приказала клерку отобрать у меня карточки?
– Боюсь, что да. Кроме того, прошло не две недели. Двенадцать недель, Вивиана. Счет действительно пуст.
– Три месяца, надо же… Как это я упустила… Ничего. Бабушка всегда решала эти проблемы. Я просто позвоню ей и…
– Боюсь, это невозможно. Ее нет в стране.
– Как это?
Колин взглянул на наследницу миллионов с легкой иронией.
– В данный момент она на яхте, яхта в море, море Эгейское, это Греция. Меня она уполномочила передать тебе, что сможет связаться с тобой не раньше, чем через три месяца.
– Через… три месяца? Я не понимаю.
– Ви, прости мне менторский тон, но ведь твоя бабушка наверняка предупреждала тебя, что ты слишком много тратишь.
– Я никогда не клянчила, если ты об этом. Она просто предлагала мне деньги до того, как они кончались.
– Ну а теперь перестала это делать, только и всего.
– Только и всего? И что теперь делать мне? Как это все называется?
– Сказать тебе? Пожалуйста. У тебя нет денег. Ты неплатежеспособна.
Вивиана рассмеялась самым противным своим смехом, потому что иначе расплакалась бы.
– Шутишь, Колин. Ценю хорошую шутку, но дело серьезное. Что же мне делать?
– Давай найдем выход.
Теперь он говорил с ней почти отеческим тоном, и это бесило еще сильнее.
Ну да, да, она тратила деньги, не думая о суммах. Она так привыкла, черт возьми. Вот уж чего в их семье всегда было навалом, так это денег. «Феррари» ерунда, гроши, вот ее новая квартира в пентхаусе, это да, это действительно дорого. Но если машина была просто игрушкой, то к своему дому Вивиана относилась очень серьезно. Она продумала до мелочей каждую деталь обстановки, она сама покупала занавески и коврики, салфетки и вазы для цветов… Это был ее настоящий дом, место, где она чувствовала себя в безопасности.
Она ни разу в жизни не чувствовала себя в безопасности, когда росла. Дом бабушки и дедушки был похож на дворец, по нему легкими тенями скользили чопорные горничные в униформе, и каждая вещь стояла на своем определенном месте, потому что так велели дизайнеры. По саду было страшно гулять – таким ровным и чистым он был. Ни холмика, ни соринки на песчаной дорожке. Такое ощущение, что даже фонтан журчал с вполне определенной громкостью.
В том доме было красиво, как в музее, и точно так же нельзя было ничего трогать.
Вивиана сглотнула тяжелый комок в горле.
– Я… должна продать дом?
– Нет.
– Но у меня же нет денег!
– Через три месяца они у тебя будут. Твой собственный депозит и твои собственные начисления.
– В сентябре?
– Точно.
– А сейчас июнь.
– Правильно.
– А больше она ничего не говорила? Слова прощания перед уходом в далекий морской поход? Напутствие непутевой внучке?
– Она сказала, что тебе вполне под силу решить все свои проблемы. Что ты из сильной семьи, что твои предки…
– Все. Достаточно. Дальше я знаю.
Вивиана испытывала сильнейшее желание завизжать и что-нибудь разбить. Семейные предания она знала наизусть. Дедушка Монти начинал во времена сухого закона, причем приехал в город с полусотней долларов в кармане. Через год у него уже было несколько тысяч, а в конце жизни его состояние оценивалось в полмиллиарда. Бабушка Марго не отставала от своего супруга. Выпускница католической школы, сбежавшая в актрисы, – для того времени это было более чем смело. Нечто вроде ухода в море с корсарами.
– Колин, скажи мне только одно. Марго меня ненавидит, да?
– Ты прекрасно знаешь, что она тебя любит.
– Тогда что?! Она хочет меня проучить?
– Думаю, дело не в этом.
– Старческое слабоумие? Склероз?
Колин Фаррелл посмотрел на наследницу миллионов с искренним негодованием. Сама мысль о слабоумии Марго Олшот была кощунством, по крайней мере, для ее верного друга и поверенного.
– Как тебе такое в голову пришло! Марго прекрасная женщина, и я не знаю более светлого ума!
