где-то далеко в прошлом вместе с тем же жизнерадостным и улыбчивым Соломонышком, больно кольнуло в левой стороне. Я вспомнил, как часто меня раздражало это слово. Наташа говорила мне, что я ее солнышко и в новой интерпретации любила ласково называть меня этим несуразным определением. Улыбалась своей красивой улыбкой, смотрела на меня горящим, влюблённым, полным обожания взглядом и говорила это ненавистное мне слово. А потом льнула и ластилась, тянула в дом, и они с Асей не отходили от меня обе ни на минуту. Или я не выпускал их из виду, не суть. Но домой летел каждый день как обезумевший, и от любви и нежности к моим девочкам внутри все ликовало, и мир хотелось обнять, лишь бы видеть улыбки на их лицах и слышать это ненавистное Соломонышко. Ася так и не научилась до конца выговаривать эту несуразицу, что придумала Наташа, и повторяла Соломыско, а Наташа смеялась ещё счастливее и никогда не расставалась с видеокамерой, записывая все Асины достижения, и умелки, и детский лепет. Говорила мне, что в старости будем сидеть и пересматривать, вспоминать, какая дочка была маленькая, а мы молодые. Эти воспоминания болью отзывались не только в груди, но и в солнечном сплетении. Иной раз эта боль была такой сильной, что невозможно было вдохнуть. Впрочем, как и выдохнуть. Я часто слышал слова, будто время лечит, но оно лишь притупляло боль, словно ты временно находился под обезболивающими средствами. Но в момент рецидива или обострения боль возвращалась и меньше не становилась.
Перед глазами предстал тот день, когда я вернулся домой и застал убитыми жену и дочь. Хрупкое тело моей маленькой трёхлетней девочки распласталось на полу рядом с ее матерью, а я в тот момент ощутил, как у меня выдирало лёгкие. Уже когда силы кричать кончились, я сел на пол возле них и плакал. Мне казалось, что это неправда, какой-то сон, что сейчас я отмотаю немного время назад, и все будет как прежде, мои лучики всегда рядом со своим Соломонышком. Как в тот день я не тронулся умом, не знаю. Но я вызвал скорую и полицию, держал на руках крошечную, бездыханную девочку и не мог остановиться – рыдал навзрыд. Будто это не ее убили, а меня. На самом деле так оно и было. Пять лет назад я превратился в безликое существо, которое перестало жить, а осталось существовать на этом свете. Убийцу нашли. Им оказался вор, какой-то наркоман пробрался в нашу квартиру. Моей жене он нанес несколько ножевых ранений, и к тому времени, когда я вернулся домой, она уже потеряла много крови, и ее не спасли. А дочку он убил прямым попаданием в маленькое сердце. И если с утратой близкого и родного человека ещё как-то возможно смириться, то со смертью собственного ребенка никогда.
Вспомнив красивое, светлое личико своего ангела с белокурыми локонами, я на секунду прикрыл глаза, и когда открыл, заметил, как на дорогу выскочила девушка. Миниатюрная и светловолосая, одетая в пацанскую одежду. Зажмурив глаза, она застыла на месте, а я ударил по тормозам. Девушка все же получила легкий удар, скорее даже толчок, я успел затормозить в аккурат рядом с ней. Выскочил из машины и, забыв о том, что стало причиной это неосмотрительности на дороге, которая чуть не стоила незнакомке жизни, я кинулся к ней. Но та уже поднялась с асфальта и смотрела на порванную джинсовую куртку, которая явно ей была велика. Девушка перевела на меня большие светлые глаза, которые не отражали и грамма испуга, а ее равнодушный, можно даже сказать обреченный взгляд, задел меня за живое. В этой несуразной одежде она походила на худощавого подростка. Да мне далеко не двадцать, но и незнакомка на малолетку особо не походила, взгляд уж слишком взрослый и осознанный. Хотя внешность иной раз была обманчива.
Девчушка снова взглянула на куртку, а потом подняла на меня расстроенный взгляд и по-прежнему молчала, лишь тяжело дышала – и это сбивчивое, рваное дыхание выдавало ее волнение.
– Ты как, в порядке? – спросил я, разглядывая девушку.
Светлые волосы собраны в хвост, на лице ни грамма косметики, в уголках слегка раскосых глаз веснушки. Я уже практически въехал в посёлок, оставалось найти нужный дом, когда случилась такая вот непредвиденность. Не хотелось начинать отдых с посещения местного участка полиции или в разъездах и поисках медицинского учреждения для оказания помощи.
– В порядке? – повторил я вопрос, заглядывая ей в лицо.
– Да… – тихо отозвалась она.
– Анька, зараза такая, а ну стой! Куда Машку спрятала? – раздался громкий женский крик неподалеку, а на лице девушки наконец-то отразилась хоть какая-то гримаса помимо безразличия.
Девушка вытянула шею, разглядывая кого-то или что-то за моей спиной. Я не удержался и из любопытства тоже повернул голову в сторону. С другого конца улицы бежала женщина, размахивая чем-то большим округлым, похожим на коромысло. Моя «жертва» прикусила губу, перевела на меня все тот же растерянный, немного печальный взгляд, развернулась и бегом кинулась прочь. Ничего не понимая, что это было, и куда девушка так резко сорвалась с места, я смотрел ей вслед. Мимо бодрым шагом, едва не переходя на бег, промелькнула та самая женщина. Она хотела было мне что-то сказать, но, махнув рукой, лишь ускорила шаг.
– Анька! – кричала она, судя по всему, той самой девице.
Пожав плечами, я ухмыльнулся и вернулся в машину, испытывая облегчение, что все обошлось. Чувствую, нескучно мне будет жить эти дни в поселке. Местные жители, словно близкий круг родственников, где все друг о друге все знали, с благоговейным трепетом «примут» в свои круги чужака, чтобы перемыть ему все косточки. Став свидетелем этой непонятной сцены, я пришел к заключению, как можно реже показываться на людях, чтобы не стать достоянием общественных пересудов. И хорошо еще, что не додумался приехать на своем шикарном Мерседесе в такое захолустье, хотя и этот красивый, но уже устаревший внедорожник был как бельмо на глазу.
Дачные домики выстроились в небольшой рядок. Осень накладывала свой отпечаток и придавала этим местам ауру сказочности. Яркие цвета перекликались, вызывая зрительный восторг. Я остановил автомобиль и заглушил двигатель. Вышел из машины и глубоко вдохнул, ощущая внутренний подъем. Стас предупредил меня, что в доме, кроме водопровода, ничего не подведено. То есть газа не было, канализации тоже. Но свет и вода все-таки уже что-то, чем ничего. Зимой в поселке оставались только старики, обычно дачные домики пользовались спросом лишь в теплое время года. На случай холодов, люди
