— Мне все равно, с кем говорить, — солгала Шерил. — Меня интересуют только факты.
Он кивнул и пустился в объяснения, стараясь не особенно загромождать свою речь медицинскими терминами.
Предмет разговора значил для Шерил больше самой жизни, а потому она подавила неприязнь к этому мужчине и внимательно выслушала его. Но какая-то часть ее сознания существовала отдельно, сосредоточившись исключительно на человеке, говорившем все эти слова.
Шерил видела, что прошедшие годы наложили на Сидни свой отпечаток. Некогда мягкие очертания молодого лица теперь стали четче, обрели жесткость. Красота двадцатишестилетнего мужчины в тридцать два стала мрачнее, а во взгляде иной раз мелькало нечто такое, от чего лицо казалось опустошенным.
А он тем временем закончил свою импровизированную лекцию и спросил:
— Осталось что-нибудь, что тебе хотелось бы узнать?
— Нет, кажется, ты полностью просветил меня в этом вопросе.
Хорошо еще, что, несмотря на сумбур в голове, ей все же удавалось находить нужные слова и отвечать осмысленно.
— Ну, если позже тебе понадобится что-то еще выяснить, пожалуйста, не стесняйся обращаться ко мне за разъяснениями.
— Весьма любезно с твоей стороны, — пробормотала Шерил. — Благодарю.
— Кажется, бабушка твоего сына сейчас с ним?
Озноб вновь пронзил Шерил. Господи, неужели все это действительно происходит с ней?
— Да.
— Хорошо, что она с вами.
— Не знаю, что бы я без нее делала, — ответила Шерил, гадая, видел ли он Сидди? И если да, то заметил ли…
— Обычно я обследую больного, а уж потом разговариваю с его родственниками. Но сегодня у меня был вызов по «скорой», я только что вернулся, — пояснил Сидни, будто отвечая на ее безмолвные вопросы. — Не успел даже переговорить с педиатром, который осматривал твоего малыша. Кстати, как его зовут?
— Сидди, — нехотя ответила Шерил.
Да, ее сына зовут Сидни. В некий безумный момент, в минуту отчаяния он был назван так в честь своего отца.
— Замечательное имя.
— Имя как имя, — отозвалась она, испугавшись настороженности, которая померещилась ей в его голосе.
— И сколько ему лет?
— Пять… будет пять.
Нет, ей не показалось. Сидни побледнел, а в его глазах промелькнуло нечто вроде ярости, которую она успела заметить и которой была потрясена до глубины души. Такая же ярость вспыхнула однажды в его глазах шесть лет назад, и воспоминание о том страшном моменте подошло так близко, что Шерил стало не по себе.
— Уверяю тебя, Шерил, здесь мальчик получит наилучшие лечение и уход.
— Не сомневаюсь, — без выражения пробормотала она.
Ее рассудок признал наконец, что все это не кошмар, а происходит на самом деле. Но осознание того, что она вновь должна довериться человеку, который однажды обошелся с ней невероятно жестоко, лишало ее остатков мужества.
— Ты сказала это как-то неуверенно. Послушай, Шерил, если тебе трудно со мной общаться, то, может, лучше…
— Мои трудности совсем не в этом, — вновь солгала она, перебив его. — Ты ведь все дьявольски хорошо знаешь, не так ли? И кто же усомнится в том, что ты прекрасный врач?
— Шерил, мы не должны… — Сидни замолчал, потому что зазвонил телефон, и ему пришлось взять трубку. — Да, хорошо, да. И не помешало бы подать сюда кофе. Спасибо. — Положив трубку, он повернулся к Шерил. — Осталось взять у мальчика несколько анализов, так что его бабушка присоединится сейчас к тебе. — Он взглянул на часы. — Я могу задержаться, чтобы ответить и на ее вопросы, если таковые возникнут. Или ты предпочитаешь объяснить ей все сама?
— Нет, пожалуйста… Лучше, чтобы ты задержался, у нее наверняка будут вопросы, а я не смогу ответить доходчиво.
— Вот и хорошо. — Слабая тень улыбки коснулась губ Сидни. — Мы, врачи, высоко ценим доверие родственников, даже если причин для беспокойства почти никаких. Я понимаю, конечно, что как мать ты не можешь не волноваться, но…
В этот момент в дверь постучали.
— Войдите.
Шерил подняла глаза и увидела женщину с подносом. А заметив у нее за спиной вторую фигуру, вскочила, бросилась к дверям и влетела в уютные и такие родные объятия.
— Леонора!
— Постарайся держать себя в руках, дорогая, — тревожно прошептала Леонора, явно располагавшая уже сведениями о сложившейся ситуации, затем повернулась к удивленному Сидни.
— Миссис Тампст? — неуверенно спросил он.
— Да, — подтвердила Леонора, освобождая Шерил из объятий и подходя к доктору. — Я только сейчас, несколько минут назад узнала имя владельца этой больницы.
Сидни слегка поклонился и протянул ей руку.
Пока они обменивались рукопожатиями, Шерил пыталась понять, почему Сидни так удивился появлению Леоноры. Вдову знаменитого художника здесь знали все. Хорошо было известно и об автокатастрофе, трагически прервавшей жизнь Джона Тампста и так же грубо и беспощадно уничтожившей двадцатилетнюю Ливию — единственного ребенка четы Тампст. Возможно, он считал, что оба родителя девушки мертвы, подумала Шерил. И вдруг ей стало понятно удивление Сидни: ведь он отождествил восставшую из мертвых с бабушкой Сидди.
— Шерил, с тобой все в порядке? — спросила Леонора, обернувшись.
Не в силах вымолвить и слова, Шерил кивнула и вдруг разразилась слезами.
— Мое присутствие вряд ли поможет вам успокоить ее, — деловито проговорил Сидни. — Но позвольте, миссис Тампст, заверить вас, как я заверил Шерил, что ваш… что малыш получит у нас наилучшее лучшее лечение и уход.
— Не сомневаюсь, — ответила Леонора, бросив на Шерил весьма обеспокоенный взгляд. — Кстати, я узнала, что первоначальный диагноз подтвердился. Это грыжа.
— Да, — сказал Сидни. — Позвольте мне вкратце повторить вам то, что я только что объяснил Шерил.
К тому времени, как он закончил говорить, Шерил удалось унять слезы, хотя ее смятение оставалось весьма заметным.
— Простите, — прошептала она, уткнувшись носом в платок, предложенный Леонорой. — Простите, я…
— Не стоит извиняться. — Леонора усадила Шерил в кресло и расположилась в соседнем. — Хорошенько выплакаться никогда никому еще не повредило.
— Как и чашка крепкого кофе, — добавил Сидни, берясь за поднос с тремя чашками черного ароматного напитка.
Передавая кофе Леоноре, он улыбнулся, и в этот момент она начала понимать, кто именно разбил сердце Шерил, заставив бедняжку страдать столько лет. Многое из того, что она знала о Сидни Спенсере, было известно ей понаслышке, этого нельзя не признать, но располагала Леонора и кое-какими фактами. Он имел аристократическое происхождение, что, кстати, и по манерам заметно. И Леонора, хотя никогда не говорила об этом с Шерил, в глубине души всегда чувствовала, какая пропасть лежит между этими двумя в смысле социального положения. Вспоминая, какой трогательной простушкой была юная Шерил шесть лет назад, Леонора понимала, что это не могло не сыграть определенной роли в том, что Сидни расстался с ней самым безжалостным образом.
И потом, вполне можно признать за факт одну из бесчисленных историй о разбитых им сердцах, про которую Леоноре было известно чуть не из первых рук. Но и это, конечно, она не считала возможным обсуждать с Шерил. И все же, когда Сидни улыбнулся, Леонора не могла не признать, как сильно меняет улыбка это красивое лицо. Что-то знакомое почудилось ей, и вдруг она вспомнила чистое личико Сидди во всей его детской невинности.
— Миссис Тампст, если у вас еще есть вопросы, — сказал Сидни, — то, пожалуйста, не стесняйтесь и спрашивайте.
— Нет, вопросов пока больше нет, — ответила она, вдруг опять устыдившись, что мирно беседует с человеком, сделавшим Шерил несчастной. И все же довольно бодро заметила: — Мы не сомневаемся, доктор, что Сидди попал в хорошие руки.
— Да, конечно, — согласилась с ней Шерил, осознав, что главное сейчас здоровье Сидди, а все остальное просто несущественно.
Каким-то шестым чувством Леонора угадывала состояние своей дорогой девочки, ставшей ей дочерью, и, встретившись с ней взглядом, увидела в нем такую боль, что сомневаться в своей догадке больше не могла.
