с небес. Вся эта страсть бушует, как океан в шторм, и захватывает ее и меня, и я успеваю только угадывать или исполнять все, что требует ее тело и что ей нужно в ту или иную секунду, чтобы поддержать этот пылающий огонь, и падающий водопад эмоций захватывает нас с головой, а часто сначала ее и затем меня, потому что мне нужно видеть, слышать и чувствовать то, что происходит сейчас с ней. В этот момент ничего, кроме, больше нет!
– А почему я голая?
Ну разве не прелесть…
Я не спал нормально несколько ночей подряд. Поэтому, когда она спросила меня: – Поехали ко мне? – обреченно вздохнул. Я понимал, что не высплюсь и в эту ночь тоже.
– Поехали…
У нее был парень, официально. Почему при этом она периодически встречалась со мной, мне было непонятно, но совершенно безразлично. Я был свободен и независим, как ветер, и она об этом знала. На ней была джинсовая рубашка, которая расстегивалась одним ловким движением руки, сверху вниз. Темно‑синие джинсы обтягивали ее гармоничную фигуру, и волосы были распущены, их держал только тонкий черный ободок. На ногах у нее были совершенно несерьезные босоножки, состоящие из каких‑то веревочек. Лето заканчивалось теплым и красивым августом. Она смотрела на меня снизу вверх и периодически прижималась ко мне.
Мы ехали на трамвае, она держала меня за руку, а я держался за поручень и смотрел в открытое окно, и ветер периодически доносил до нас свежесть наступающего летнего вечера.
Мы прошлись от остановки, держась за руки, по улочкам, ведущим к ее дому, поднялись на ее этаж, и она открыла дверь. Включила свет. Обычная квартира в панельном доме, маленькие комнаты, ковер на стене, как же без него‑то…
– Мамы нет? – спросил я.
– Конечно, она в ночное сегодня, а то как бы я тебя сюда привела, – сказала и подошла ко мне вплотную, томно глядя мне в глаза и слегка улыбаясь.
– Давай хоть дверь закроем, а? – сказал ей и не смог сдержать своей улыбки.
– Как скажешь…
Я прошел на кухню, взял стакан и налил себе воды. Посмотрел в окно и увидел вечернее небо, двор, уже горящий уличный фонарь, деревья, качающиеся от легкого ветра. Глядя в окно, я в очередной раз понял, что, живя, как перекати‑поле, я не знаю, где окажусь сегодня или завтра. Вот сегодня я здесь…
– Хочешь есть? – спросила и обняла меня сзади, прижавшись.
– Нет, не хочу.
Я допил воду, поставил стакан на подоконник и повернулся к ней.
– А меня? – она меня не отпускала из своих объятий.
Я взял ее за плечи, чуть отстранил от себя и провел рукой сверху вниз по пуговицам рубашки… Нежная, гладкая и смуглая кожа, белые полоски от купальника на груди белели резким контрастом с загорелым телом. Плоский живот, пьяные от предвкушения глаза, губы, ждущие поцелуя, и тело, ждущее меня…
Я не смог больше ждать…
Мы отмечали чей‑то день рождения.
Летом.
На работе.
Веселая компания.
Коллектив у нас был всегда молодежный, все студенты или не студенты, не важно.
В основном девушки, их больше, так всегда было, работа бумажная, временная, стабильная.
Несколько парней, для другой работы, по министерству ходить и с водителями ездить, диппочта, для служебного, всякое такое.
Сидим, ржем, пьем, развлекаемся, пьянеем.
Сижу, никого не трогаю, вдруг, бац, рука на бедре, на моем, женская рука…
Поворачиваюсь, Юля, смотрит в глаза, понимаю, что сегодня ко мне… поедет… точно…
Поехали романтично, на метро. Держались за руки, за талию, плечи, друг за друга вообще, целовались вызывающе, но романтично…
Приехали, что‑то попили, чтобы не сразу, чтобы подождать, долго ждать не смогли, плавно и красиво, романтично…
– Я все… а ты… – спросила она.
– Ага, сейчас…
Понравилось… Обоим…
Ехали в автобусе, с гармошкой, икарус, были такие раньше.
Смотрела на меня пристально. Долго.
– Чего? – спрашиваю.
– Ничего, так… – ответила.
– А если без?.. – спрашиваю пристально!
– Ну…
Она приходила. Что‑то рассказывала или просто сидела.
Она грустила. Иногда верила и не думала, что не получится. Злилась. Боролась. Просто текла по течению. Ждала.
Он все понимал. Он был старше.
Она придет, выдержит паузу и придет снова.
Она красивая, молодая и стройная. Своенравная. Спортсменка. Была, раньше.
Ей не надо было думать о своем весе, с ним все было в порядке.
Иногда у нее что‑то болело. Как у всех.
Иногда она радовалась, просто так.
Иногда она скучала.
Она снимала квартиру. Как все.
Она думала, что сможет добиться всего, что захочет. Она так считала. Она двигалась к своим целям.
Иногда ей было очень плохо, когда думала об отце, об отчиме или о маме, нет… о матери. О матери.
Ей приходилось за нее все решать. С самого детства. Это трудно.
А еще у нее были тайны…
Иногда, если ее спрашивали про детство, она сдерживала слезы, но они все равно наворачивались.
У нее будет семья, обязательно. Потом. И будут дети, да, дети. Потом.
А пока… работа, выходные, мама, отчим, друзья, мечты.
Забрел на ее страницу в соцсети.
Смотрел фотографии.
Улыбка, смех, приколы, дни рождения, мальчики, объятия, друзья, подруги, смешные вместе, смешные, где только она, с мамой, с бабушкой, с тортом, с племянником, с сестрой, у памятника, на танке, в машине, у машины, с зонтом, на пляже, в купальнике, с другом, с другим другом, с подругой, на работе, на лодке, в красивом платье, утром спросонья, на корпоративе, с бокалом, в ресторане, собаки, кошки, город днем, город ночью, походы, закаты, музеи.
Все что угодно, только не грусть.
Он знал про много испытаний, но радоваться жизни она от этого не перестала.
Она позвонила и сказала, что любит его. Неожиданно. Он сидел в автосервисе и ждал, когда отремонтируют его машину. Она сказала это в шутку. Речь шла о письме, которое пришло ей на почту, она была в копии, в котором он, как она думала, очень культурно и мягко посылает клиентов – далеко и надолго, клиентов, давно севших на шею так плотно, что прям жуть. Он не писал это письмо, но было приятно услышать ее слова о том, что она его любит… Он не стал ее
